Андреа Найк: Камень на сердце

Им сообщили, что заказ готов, и молодая женщина была рада этому. Все, что она говорила, не изменило ничего. Он опять вышел победителем из их стычки.

Маленький ресторан представлял собой длинный узкий зал с дубовыми стропилами. На стенах — старинные репродукции, свет приглушен. При иных обстоятельствах ей было бы хорошо здесь, но в этот вечер ее переполнял гнев. Она не сомневалась, что у этого мужчины была скрытая причина, чтобы пригласить ее сюда, она не могла поверить во что-то другое. Вопрос с коттеджем оставался нерешенным. Обсуждать больше нечего.

Улыбающаяся официантка налила им шампанского и унесла пустые тарелки. Мужчина поднял бокал.

— За дружбу.

— Я не буду пить за это. У меня нет желания стать вашим другом. — Она почувствовала, что ведет себя грубо, сдержалась и подняла свой бокал. — Может быть, лучше за здоровье? — Это был вежливый, нейтральный тост.

— За здоровье и за дружбу, — настоял он. Женщина промолчала. Бог с ним, пусть думает, что победил. Пузырьки газа щекотали ей нос, и она отставила бокал после одного маленького глотка. Шампанское всегда ударяло ей в голову, а ей необходимо было сохранить ясный ум. Этот человек легко мог сделать с ней что угодно. Ей до сих пор никак не удавалось понять, почему ее тело реагировало таким образом, в то время как она так ненавидела его. Это вносило диссонанс в ее душу, мешало быть собой и страшно раздражало.

Она разглядывала зал и посетителей, стараясь не смотреть на него.

— Неужели я так неприятен вам?

— Не совсем так, — призналась она после паузы, чуть виновато взглянув на него.

— Тогда почему вы ведете себя так, будто меня здесь нет? — Его голубые глаза сузились и стали холодными, заставляя ее содрогнуться. Мускул задергался на его скуле, а красивые губы сжались в тонкую линию.

— Разве? — произнесла она намеренно невинным голосом.

— Черт возьми, вы сами знаете это.

— А вы не привыкли к тому, чтобы вас игнорировали, не так ли? Это вредит вашему самомнению? Все ваши подруги обожают ваше общество, только и мечтают о встрече с вами, желают добиться вашей благосклонности. Вот и тешьте с ними свое самолюбие. А встреча с таким человеком, как я, просто непривычна для вас.

— Она исключительна.

Ее глаза вспыхнули зеленым пламенем.

— Вы сами виноваты в том, что не получаете удовольствия; вы не можете винить меня. Я не хотела приходить сюда!

И не зная, как дать выход досаде на то, что все могло бы быть иначе, она схватила бокал и сделала большой глоток шампанского.

Когда Сара говорила себе, что через несколько минут снова увидит коттедж своей двоюродной бабушки, сердце ее сладко сжималось, как при дорогом воспоминании, а к горлу подступал комок. Нет, теперь уже не коттедж бабушки Лиззи, а ее собственный. Теперь он принадлежал ей, и это вызывало двойственные чувства — радость и какую-то неловкость. Она была владелицей недвижимости! Эта мысль заставляла ее непроизвольно улыбаться и в то же время застилала глаза слезами. Ей было трудно заставить себя войти внутрь, зная, что там нет ее бабушки. Коттедж «Жимолость» и бабушка Лиззи были чем-то неразделимым. И вот это целое грубо разрублено пополам смертью. Коттедж без бабушки — нонсенс! Однако это было так.

Она мысленно представила себе одиноко стоящий дом из серого камня в конце деревенской улицы, с маленькой покосившейся трубой и жимолостью, густо увившей крыльцо и окна, от которой и появилось название коттеджа. На Сару вдруг будто бы пахнул этот пьянящий запах детства, который заполнял собою всю округу тихими летними вечерами. И она попросила водителя ехать побыстрее, как будто бы он вез ее в те невозвратные времена…

С этим коттеджем у нее были связаны счастливые воспоминания, ее баловали и нежили здесь, заботливо ухаживали за ней. Она была любимой внучатой племянницей бабушки Елизаветы и всегда проводила у нее летние каникулы и выходные дни.

Конечно, когда она поступила в колледж, у нее появился новый круг друзей, и они проводили каникулы вместе, а когда она поступила на работу, у нее стало еще меньше свободного времени и она не могла часто посещать бабушку. Проклятие! И почему мы так слабы, что поддаемся суете и отодвигаем самое важное, и жалеем о нем только тогда, когда его уже не возвратить? Может, для того чтобы важное не превратилось в суету и повседневность? Конечно, Сара постоянно поддерживала связь с бабушкой и очень беспокоилась из-за усилившегося у нее в последние годы бронхита. Но… но когда она последний раз видела ее?