Алекс Вуд: Истинный джентльмен

Когда юное привлекательное создание признается в любви мужчине, чье сердце свободно… То есть почти свободно… Вернее, не свободно, но это не имеет никакого значения… Тьфу, совсем я запутался. Никогда не умел говорить о нежных чувствах. Одним словом, когда красивая девушка первая говорит мужчине, что любит его, причем делает это с такой искренностью, как Вероника Маунтрой, ему ничего не остается делать, как ответить ей тем же. Если не сердцем, то хотя бы словами. Истинный джентльмен просто не имеет права поступить иначе, а я, Майкл Реджинальд Фоссет, всегда считал себя джентльменом.

Вы бы видели, как вспыхнуло личико юной Вероники, когда я поцеловал ее хорошенькую маленькую ручку! Я сказал, что ее признание сделало меня счастливейшим из смертных, потому что с той самой минуты, как я увидел ее, я не знал покоя. Эта полуправда далась мне сравнительно легко. Я действительно не знал в последнее время покоя, вот только прелестная мисс Маунтрой была здесь совсем ни при чем.

Но Вероника об этом не узнала…

– Ах, Майк! – воскликнула она и прижала ладони к щечкам, красным как маки.

У меня противно заныло сердце, но обратного хода не было. С девушками вроде Вероники Маунтрой не шутят. Ее отец для этого слишком богат и влиятелен. Я набрался храбрости, посмотрел ей в глаза и, сознавая, что делаю величайшую глупость в своей жизни, произнес:

– Скажите, Вероника, вы согласны стать моей женой?

В глубине моей души мелькнула крохотная надежда на то, что она, может быть, откажется. Как джентльмен я не мог поступить иначе. Но ведь ей-то ничто не мешало ответить «нет» и спасти меня от неминуемой гибели. Но глаза Вероники заблестели, словно ей туда воды накапали, и я с ужасом понял, что надеяться было глупо.

– Конечно да! – закричала она и повисла у меня на шее.

Сопротивляться я не стал, все-таки воспитанный мужчина. Но вот юной Веронике лучше бы не забывать о правилах приличия. На балкон, где происходило наше сентиментальное объяснение, вполне могли зайти посторонние люди и сделать не самые приятные для нас выводы.

Слава богу, обошлось.

– Я завтра же поговорю с вашими родителями, – сказал я и аккуратно коснулся губами ее волос. – Наверное, мне следовало сначала обсудить все с ними, а уже потом…

По вполне понятным причинам я запнулся. Если бы не сегодняшняя откровенность Вероники, никакого разговора не было бы вообще. Но долг настоящего мужчины – все устроить так, чтобы прекрасная дама не догадалась, как в действительности обстоят дела.

– Какие родители, – засмеялась Вероника. – Ты же ведь не на них жениться собираешься.

Она потерлась щекой о лацкан моего пиджака и подняла свое хорошенькое личико вверх. Ее алые пухлые губки были полуоткрыты, а в глазах застыло какое-то особенное выражение, которое я никак не мог разгадать. На секунду меня посетила кощунственная мысль, что Вероника напрашивается на поцелуй, но я тут же с негодованием отверг ее. Она слишком юна и непорочна, чтобы так вести себя. Разве может девушка, которой едва исполнилось девятнадцать, быть столь беззастенчивой? Тем более, дочь Маунтроев.

Эта семья была известна всем. Родовита настолько, чтобы быть допущенной в лучшие дома Лондона, и достаточно богата, чтобы позволить себе роскошь одеваться у парижских модельеров. Вероника была единственным отпрыском лорда Маунтроя, который в свои пятьдесят восемь лет был слишком стар для такой юной дочери. Леди Маунтрой была моложе мужа на восемнадцать лет, звалась в девичестве Кэтрин Тернер и происходила из очень богатой американской семьи. Может быть, Маунтрой этой женитьбой и бросил пятно на фамильное имя, но уж свое финансовое положение точно улучшил.

Веронику баловали так, как, наверное, ни одну девочку в Лондоне. Она с детства получала все, чего могло только пожелать ее сердце. Когда ей исполнилось пятнадцать, стало ясно, что она унаследовала яркую красоту своей матери. Веронику Маунтрой по праву называли первой красавицей Лондона и самой завидной невестой Англии. Мужчины вертелись вокруг нее как назойливые осы рядом со сладкой грушей, однако Вероника отвергала все предложения.

– Я слишком молода, чтобы выходить замуж! – хохотала она в ответ на робкие намеки отца, которому не терпелось подобрать для дочурки достойного мужа.

Мне в страшном сне не могло присниться, что это хорошенькое взбалмошное создание обратит свой благосклонный взор на меня. Меня представили Веронике Маунтрой два с половиной года назад на помолвке ее кузена. Потом мы регулярно встречались в Опере и на выставках, светских приемах и раутах, то есть везде, где люди нашего круга просто обязаны бывать. Несколько раз мне даже пришлось пригласить ее на танец. Но ничего больше. Естественно, Вероника кокетничала со мной, но я никогда не придавал значения ее улыбкам и взглядам. Как оказалось, напрасно.