Александр Ермак - Записки озабоченного (Гормональный репортаж)

Да, есть, конечно, простейший выход: суходрочка, онанизм, мастурбация это уж как кому нравится называть. Суть одна — облегчение, снятие озабоченности. Но, увы, ненадолго. Мастурбация такой же эрзац, как и поллюция. И женщину через полчаса захочется опять. Непременно. Ведь секс — это больше, чем просто извержение огненного шара. Это сладострастный напряженнейший поток мыслей, запахов, ощущений, захватывающий тебя, уносящий в невесомые небеса. И получить полноценный оргазм можно только с помощью женщины, а не ее заменителя — поллюции, мастурбации, резиновой куклы. Если тебя, конечно, волнует именно слабый пол, не сильный.

Мне показалось, что Мерлин смотрит в сторону окна. Намекает, что за ним есть кто-то полезный мне?

Я подошел к окну, глянул вниз. Да, во дворе вполне можно приглядеть годных к употреблению особей.

Так… Две старушки выползли на лавочку — не в счет. А вот идет молоденькая в пальтеце:

— А кое-что под пальтецом мы держим…

И та ничего, хоть и с мусорным ведром в руке. Тару можно отставить. И этим, этой… «Шанелью» попшикать…

Эх, какая вон та, под ручку с мужиком задком выписывает — очень, очень, очень. Как ему подфартило. Сейчас приведет в квартиру, напоит кофеем или портвейшком, разденет, уложит и вложит…

Может быть он с ней пять минут назад на улице познакомился? May be («может быть»). Но я не побегу сейчас на улицу приставать к бедным женщинам. Они ведь выползли из своих убежищ утром выходного дня явно не с целью удовлетворения гормональнопереполненных мужиков.

Затушив очередную сигарету, я берусь за записную книжку — есть женщины в наших московских округах: Западном, Северном, Восточном и Южном. Хотя романы все давно окончены, и видеться надолго ни с одной не хочется, но на часок-другой никуда не денешься, придется. А потом снова простимся.

Жаль, что Зойка ушла. Но я не мог ее задержать. Поставила вопрос ребром:

— Ты женишься на мне или нет?

Я ей честно сказал:

— Не знаю.

И Зойка тут же собрала манатки:

— Когда будешь знать — позвони.

Значит, если позвоню, то как бы принимаю на себя торжественное обязательство жениться. Нет уж, попробуем что-нибудь другое. Открываю первую страницу записной книжки. Буква «А»: Алена, Аленка, Аленушка… «Девушка с распущенной косой мои губы трогала губами…» Да, когда она распускает свои пшеничные волосы по спелой груди, то прямо жуть как забирает.

Звоню. Трубку снимают, но голос не Алены — ее отца:

— Только что ушла…

Она — медсестра. И нынешний выходной для нее, скорее всего, рабочий день.

Дежурит за себя, а может кого подменяет. Раз нет мужика под боком… А может Алену там какой симпатичный больной ожидает? Завалит ее на кушетку… Эх, позвони я пораньше, может быть все по-другому вышло…

«Вера». «Ты помнишь, как все начиналось, все было впервые и вновь…» Да, кроме новизны в первые две недели нашего романа, больше ничего и не было. Вера оказалась невозможно банальной во всех своих умственно-физиологических проявлениях. Но на безрыбье и лягушка — рыба…

Набираю номер. Занято… Снова занято… С кем это она так долго с утра болтает… Занято… Занято… А может просто телефонная трубка снята, чтоб никто не мешал, если она с кем-нибудь чем-нибудь в данный момент занимается?

«Галя». «У ней такая маленькая грудь, и губы алые как маки…» Два года уже не звонил. С лишним. Это, наверное, слишком. Кто там у нас следующий?

«Женя»… «Я пью, а мне мало…» Да, может пару бутылок шампанского оприходовать. Но даже и после такого возлияния будет по-скотски неутомима в плотском.

Блин, не берет трубку. Вообще-то Женька спит крепко. Особенно после. Еще звоню. Не берет. Была бы рядом, я ее быстренько бы на ноги, как надо, поставил.

«Зина»… «Ах, Зина, Зина, Зиночка, а что-то как корзиночка…» Туда я звонить не буду. Она имена всех своих мужиков путает. И даже меня умудрилась назвать Юрочкой. Я ушел. А такое редкое ныне имя. И эта… как корзиночка, точно…

«Ира». «Хорошего человека должно быть много…» Да, весьма габаритная малышка (метр шестьдесят на семьдесят килограмм). Ну-ка, подними трубку. Ага — она:

— Леша? Вот не думала. Извини, я — не одна…

Свято место пусто не бывает. Кому-то там сейчас рядом с мягкой Иркой очень хорошо.

«Катя». У нее груди, как копья — заостренные. Втыкаются в тебя твердо и сладко… Нет, не буду звонить. Я ей звонил как-то перед Зойкой. Она тогда мне высказала:

— Что? Чешется? Сам почеши, у меня других дел полно.

Потом смилостивилась: