Сандра Мэй: Сказки на ночь

Дик на всякий случай нахлобучил колпак и неуверенно затянул:

– Хо-хо-хо, девочка, как твое имя?..

– Дорогой Санта-Клаус, у нас к тебе большая просьба. Вот тебе сотка баков – Джимми, гони сотку! – пойди, пожалуйста, в конец перрона и сунь вот эту коробочку в карман во-он того парня в «аляске».

– И что сказать?

– Ничего. То есть говори что хочешь, но коробочку сунь незаметно. Это сюрприз.

– А… там не бомба? Не наркота?

– Нет. Даю двести. Джимми…

Дик величественно приосанился.

– Мальчик Джимми, не надо денег. Ты хорошо себя вел и за это получишь подарок. Давайте сюда вашу коробочку, психи. Ох-хо-хо…

Марк обернулся на звон бубенчиков – и утонул в черных насмешливых глазах Санты. Знакомый раскатистый бас прозвучал в ушах:

– Смотри-ка, это мальчик Марк! Видать, тебя ждет удача в наступающем году. Уезжаешь?

– Да… Еду.

– По делу или бежишь?

– Почему вы… В общем-то бегу.

– Дело твое. Счастливого Рождества!

Санта-Клаус стиснул Марка Боумена в объятиях, потом хлопнул по плечу здоровенной ручищей в красной рукавице, повернулся и зашагал прочь. Марк недоуменно смотрел ему вслед.

Под мерный стук колес Марк задремал, но проснулся, когда в тамбуре зашумели и засмеялись. Чья-то голова в разноцветном колпаке сунулась в дверь его купе.

– Счастливого Рождества!

Марк кивнул и слабо улыбнулся. Голова исчезла.

В купе было холодновато, да и заснул он в неудобной позе, поэтому чувствовал себя озябшим. Чтобы согреться, сунул руки поглубже в карманы «аляски»…

И нащупал коробочку.

Марк торопливо вытащил ее из кармана. Маленькая, накрест перевязанная обрывком золотой мишуры. Почему так бьется сердце?

Он разорвал обертку, трясущимися руками открыл коробку…

В гнезде из белой ваты лежал и лукаво улыбался ему голубоглазый рождественский ангел с золотыми волосами и лицом Джилл Сойер.

Ресторан «Земляничная поляна» готовился к открытию. На кухне звенели посудой, вкусно пахло выпечкой и мятой, за окнами сиял весенний солнечный день.

Джилл Сойер блаженно вытянула отекшие ноги и зажмурилась. Как же хорошо, когда не надо никуда спешить!

Все работало, работало превосходно и изумительно, отзывы о ресторане были самые благоприятные, и за первый же месяц работы они ухитрились окупить почти две трети расходов. Лора, правда, никак не может простить Джилл зала в русском стиле – самовар, по ее мнению, отдает Брайтоном, а баранки никто не берет, так они и висят на этом самом самоваре. Ничего, зато прикольно.

Джилл тихонько рассмеялась. Ее ресторан – чудн о !

На дворе стоял апрель, необычайно теплый в этом году. Весенними вечерами у них ожидается аншлаг…

Звякнул серебряный колокольчик на входной двери. Джилл было лень поворачиваться.

– Извините, мы еще закрыты. Откроемся ровно без четверти пять.

Это тоже была фишка – знаменитое английское чаепитие начинается ровно в пять часов вечера.

Второго перезвона не было слышно. Посетитель не уходил. Джилл вздохнула и медленно обернулась…

Он здорово изменился. Помолодел, похудел. Лицо было загорелое, и потому серые глаза на смуглой коже выделялись особенно ярко. Никакого льда и стали – чистейшее серебро.

Марк Боумен стоял и смотрел на Джилл Сойер. Чувствуя, как бешено колотится в горле сердце, она медленно произнесла:

– Здравствуй, Марк.

– Здравствуй.

– Приехал?

Она замолчала, потому что пересохло во рту. Марк шагнул вперед и уселся за столик напротив нее. Из кухни виновато выскочил жующий швейцар Фрэнк, готовясь выставить назойливого пришельца, но Джилл слабо махнула рукой – и Фрэнк вернулся к своим любимым пирожкам с черникой.

Марк откашлялся.

– Я приехал, чтобы признаться тебе в нескольких вещах.

– Это вовсе ни к чему, если ты этого не хочешь…

– Разумеется, хочу, иначе бы не приехал. Так вот, во-первых, я все равно не верю в Санта-Клауса.

Джилл подавила желание улыбнуться. Такое признание для прежнего Марка Боумена было непосильной ношей.

– Вообще-то я тоже не очень, но надо же как-то объяснять чудеса, которые случаются время от времени?

– Во-вторых, я не пою. Никогда.

– Вообще никогда?

– Никогда и ни при каких обстоятельствах. У меня нет слуха.

– Это тоже не очень страшно, я что-то охладела в последнее время к вокалу. Что-то еще?

– Даже не знаю.

– Зачем ты приехал? Только чтобы сказать мне про Санту и пение?

– Н-нет… в каком-то смысле у меня не было выбора.