Вайолет Уинспир - Бухта влюбленных

Калифорнийское солнце излучало почти тропическое сияние, и Ферн Хэтерли не могла оторвать глаз от изумрудной зелени пальм и эвкалиптов, тянувшихся вдоль дороги, что вилась вверх от живописного залива Кэп-Фламинго.

Здесь, среди высоких холмов, утопали в зелени роскошные особняки самых богатых жителей города, и в их числе – Кингдомов. При виде увенчанной портиком величественной колоннады, белоснежных стен, увитых бугенвиллеей, чьи плети, казалось, были нарисованы на белом холсте яркими, сочными красками, и просторной, затененной зеленью веранды сердце Ферн возбужденно забилось. Расплатившись с таксистом, она вышла из машины. Сегодня на Ферн была не форменная одежда медицинской сестры, а кремовое платье без рукавов с лавандового цвета пояском вокруг тонкой талии, как нельзя кстати подходившим к того же цвета сандалиям на ее маленьких ножках. Оглядев Ферн с ног до головы, таксист вызвался поднести чемодан до крыльца.

– Спасибо, я управлюсь сама, – поблагодарила Ферн, по-английски четко выговаривая слова и улыбаясь.

Пока она поднималась по ступенькам, таксист, залихватски сдвинув фуражку на затылок, с откровенным восхищением провожал ее взглядом.

Входную дверь открыла девушка в безукоризненно сидящей униформе прислуги, и Ферн вслед за ней поднялась по лестнице к спальне женщины, за которой приехала ухаживать. Горничная постучалась, из-за двери послышалось повелительное «Войдите!». Войдя, Ферн почувствовала, как ее ноги чуть ли не по лодыжки утонули в пушистом ворсе ковра, и увидела перед собой тучную женщину – она лежала на постели необъятных размеров с огромным пологом, ниспадавшим с самого потолка.

Так вот она какая, Эдвина Кингдом, знаменитая театральная актриса! Властная, красивая, с темно-рыжими волосами, до сих пор не утратившими своей яркости, и карими глазами, смерившими Ферн оценивающим взглядом, от которого не ускользнула ни одна черточка ее юной, изящной красоты.

– Итак, ты – сестра Хэтерли? – Этот повелительный голос звучал словно со сцены. – А по виду не скажешь, что ты могла бы управиться с человеком моей комплекции.

– Я гораздо сильнее, чем выгляжу, мисс Кингдом. – Ферн улыбнулась, отчего на ее левой щеке, прямо возле красивого, мягко очерченного рта, образовалась ямочка величиною с крохотную монетку. – И потом, доктор Лэндз сказал, что вы отнюдь не беспомощны.

– Вот как? – Глаза Эдвины вспыхнули негодованием. – Сначала этот дурацкий доктор укладывает меня в постель, присылает ко мне сиделку, а потом заявляет, что я не беспомощна. Так какая же я на самом деле, черт возьми?!

Упрямая и вспыльчивая старая обжора с огромным мешком денег – такая она была по словам доктора, и, хотя сейчас Ферн имела возможность лично убедиться в том, что ее пациентка – дама весьма напыщенная, она нисколечко не испугалась. К тому же уход за язвенным больным не представлял особого труда, и Ферн мысленно благодарила доктора Лэндза за то, что он не забыл о ней.

– Оуэн Лэндз сказал, ты приехала в Калифорнию всего три месяца назад, – продолжала Эдвина. – Ты ведь ухаживала за отпрыском Делютов в Санта-Барбаре, не так ли?

– Да, мисс Кингдом. – Ферн грустно улыбнулась. Мальчишка, которому на семнадцатилетие подарили автомобиль, умудрился размазать его чуть ли не в лепешку, впечатавшись в телеграфный столб. Он счастливо отделался несколькими переломами, но Ферн, оказавшаяся в доме Делютов в качестве сиделки, до сих пор не могла оправиться от нервного потрясения: в комнате больного, вместо покоя и тишины, день и ночь громыхала музыка и безвылазно торчали гости – не по годам развитые подростки, приносившие ее пациенту всякие несъедобные гадости и не упускавшие случая самым нахальным образом подкатить к молоденькой сиделке.

Конечно, после месяца, проведенного в такой более чем неспокойной обстановке, общество старой актрисы, пусть даже капризной и властной, уже не могло напугать Ферн.

Эдвина прочла это в дымчато-лавандовых глазах девушки, придававших еще больше шарма ее миловидному личику, обрамленному светлыми с серебристым отливом волосами. Эдвина попыталась представить себе длину этих блестящих волос, собранных на затылке в низкий пучок, и усмехнулась, вспомнив, как просила Оуэна Лэндза не присылать к ней классическую накрахмаленную и простерилизованную мадам, которая день и ночь суетилась бы вокруг нее с градусниками и баночками пилюль. Это же очаровательное создание, слава богу, никак нельзя было назвать суетливым.