Танит Ли - Почему свет..?

Фраза: « я освобожусь от всего этого » превратилась в мантру, причем бессмысленную. Разве я когда-либо смогла бы стать свободной? Стоит мне отказаться от этого брака без «уважительной» причины, сейчас или в будущем, и для своего вида я стану изгоем. Будучи неотличимой внешне от человека, я не смогу выжить среди людей. Я могу есть и пить то же, что и они, но мне необходима кровь. Без крови я умру.

Поэтому, сбежав от семьи и её союзников, я стану не только предательницей и воровкой, но и убийцей . Не важно, верят или не верят люди в монстра-людоеда — они убьют его сразу, как только обнаружат.

Мой прежний дом в поместье Северин был длинным и довольно низким. Двухэтажным, с высокими потолками на первом этаже. Само здание, сады и ферма вокруг него были созданы в начале девятнадцатого века.

Их особняк — замок — как бы он ни назывался, — подавлял размерами. Дювалли строились по высшему разряду.

Он вздымался кручей, словно скала с наростами крытых шифером башен посреди огороженных двориков и садов. Вокруг рос густой сосновый лес с вкраплениями других деревьев. Листва кленов уже пламенела в лучах позднелетнего заката. Я не заметила ни одной мастерской, дома или амбара.

Мы почти три часа взбирались вверх по окаймленной деревьями и усыпанной гравием дороге. Однажды Касперону даже пришлось остановиться и выйти, чтобы проверить шину, но всё оказалось в порядке и мы поехали дальше.

В какой-то момент, незадолго до того, как мы добрались до дома, я увидела водопад. Каскады воды падали в ущелье с высокого скалистого холма. В призрачном свете сумерек смотрелось красиво и мелодраматично. Задавая тон?

Когда мы наконец доехали, несколько окошек на скале здания светились янтарем. Над широкой дверью горела одинокая электрическая лампочка внутри похожей на измотанную планету круглой панели.

Никто нас не встретил.

Мы вышли из машины и растерянно замерли. Фары автомобиля ярко освещали кирпичную кладку, но никто не появился. Ни один силуэт в освещенных окнах не взглянул вниз.

Касперон позвонил в висящий на двери колокол.

Стрекотавшие в округе сверчки затихли и прыснули в стороны.

Ночь была теплой и абсолютно пустынной; казалось, в округе нет ничего живого, несмотря на сверчков и окна. Я имею в виду, никого вроде меня. На мгновение я задумалась о том, не случилось ли нечто зловещее, и если да, и если бы все умерли, то освободило ли бы это меня? Но затем открылась створка двери и наружу выглянул мужчина. Касперон переговорил с ним, тот кивнул, и спустя несколько минут мне пришлось подняться по ступенькам и войти в дом.

Я оказалась в некоем подобии вестибюля, слабо освещенном старыми декоративными фонарями. Далее простирался широкий вымощенный двор с цветочными клумбами и аккуратно подрезанными деревьями и еще одна лестница. Касперон отправился за моим багажом. Я последовала за жалким человечком, который впустил меня внутрь.

— Как тебя зовут? — спросила я, когда мы дошли до следующей порции здания: простой стены, украшенной только пустыми черными окнами.

— Антон.

— А где семья?

— Выше, — лаконично ответил он.

Я остановилась и спросила:

— Почему меня никто не встретил?

Он не ответил. Я нагнала его, чувствуя себя сердитой дурой.

Очередной широкий зал или вестибюль. Тёмный, пока мой провожатый не коснулся выключателя, и зажёг мутноватые настенные светильники, придавшие каменному мешку вокруг немного цвета.

— Где, — вопросила я с интонациями Юноны, — он ? По крайней мере, он должен быть здесь. Зеэв Дювалль, мой будущий муж, — я сменила тон на официальный, — Я оскорблена. Иди сейчас же и скажи ему…

— Он еще не поднялся, — объяснил Антон таким тоном, словно разговаривал с кем-то невидимым, но доставучим, — Он не встает раньше восьми.

День в ночи. Ночь была днем Зеэва. Вот только солнце село уже больше часа назад. «Чёрт бы его побрал», — подумала я. « Чёрт бы его побрал».

Бесполезно протестовать дальше. Я ничего не сказала Касперону, когда он вернулся с сумками, потому что это не его вина. К тому же он скоро уедет. Я сама по себе. Как всегда.

Я познакомилась с Зеэвом Дюваллем за ужином. Это был безусловно ужин, а не завтрак, несмотря на их политику замены дня ночью. Он был сервирован в верхней оранжерее с открытыми, чтобы впустить воздух стеклянными панелями. Длинный стол с белоснежной скатертью, старинные зеленоватые бокалы, тарелки красного фарфора, вероятно викторианского. Присутствовало пять-шесть человек и они представились с формальной сухостью. Только одна дама лет пятьдесяти на вид (и скорее всего, нескольких сотен на деле), выразила своё сожаление, о том, что не присутствовала при моем прибытии. Однако никаких извинений. Они вели себя со мной как с новым говорящим гаджетом. Куклой, способной родить детей, ага. Жуть.