Рита Рейнвилл: Вдвоем все же лучше

– Если не возражаете, я предпочел бы пиво. – (Явно заколебавшись, она молчала.) – Это вас затруднит? – спросил он, поднимая глаза от работы.

– Даже не знаю, как сказать… – Откинув голову, она уставилась на него оценивающим взглядом.

– Не беспокойтесь, вам не придется меня выволакивать. У меня нет привычки злоупотреблять алкоголем.

– О, я не…

– Ничем иным я тоже не злоупотребляю.

– Нет-нет, я только хотела сказать…

– Да в чем, собственно, дело?

Кэти смущенно вздохнула.

– Я с удовольствием угощу вас. Но есть одна тонкость. Дело в том, что вам придется вынести пустую банку в ящике с инструментами.

– И я могу узнать почему? – поинтересовался он, снова склоняясь над работой.

– Да, конечно.

– И почему же?

– Потому что у многих живущих здесь сложные отношения с алкоголем. В связи с чем распитие спиртных напитков запрещено на всей территории, кроме моего дома. А мне в такой ситуации неудобно выбрасывать бутылки в общий мусорный ящик. Вот поэтому…

– …гости уносят их с собой.

– Именно так.

– Что ж, меня это не затруднит. Плата весьма умеренная за глоток пива в такой жаркий день, как сегодня. А кстати, кто же установил это правило? Вы?

– Карамба, конечно, нет, – возмущенно тряхнула она головой и вышла.

Джад усмехнулся. У дамы-начальницы есть темперамент. Тщательно скрываемый, но есть. Есть в ней и чисто женские реакции. В частности, на него. Но тоже тщательно скрываемые.

Распахнув холодильник, Кэти достала холодную банку пива, потянула за петельку. Банка, словно сопротивляясь, издала легкий, шипящий звук. Тигр! Лучше не скажешь, с легкой ухмылкой подумала Кэти. Нет-нет, этот мужчина и в самом деле очень все осложняет. Это пришло ей в голову еще в конторе, и она не ошиблась.

Не трусь, Кэти, приказала она себе, тебе удавалось справляться и с дядюшкой Кевином, и с алкоголиками, с бездомными люмпенами и с брошенными младенцами. Этот настырный возмутитель спокойствия случайно и не надолго попал в твою жизнь. Через двадцать минут или даже скорее его здесь не будет. Возьмет свой ящик и уйдет. И в ту секунду, как он отъедет, ты сразу примешься за работу. Ведь чем скорее ты с ней расправишься, тем скорее настанет время задуманного великого шага. Итак, не тушуйся и отнеси ему это проклятое пиво.

Вернувшись в гостиную, она протянула Джаду жестянку и сразу возобновила оборванный разговор:

– Практически единственное, что не входит в мои обязанности, – быть надсмотрщиком. Это принадлежит к компетенции выборного совета. Строгих правил у нас очень мало. Запрет на наркотики и алкоголь, – загнула она первый палец. – Поддержание чистоты и порядка на территории – это второе. Третье – ликвидация неграмотности (у нас тут куча преподавателей, которые занимаются этим), и, наконец, четвертое – обучение ремеслу, которое поможет найти постоянную работу.

– И сколько у вас народу, человек сто? – уточнил Джад, соединяя две части замка.

– Да, – подтвердила Кэти, следя глазами за его крепкими, проворными пальцами.

– Значит, необходимо организовывать массу занятий, искать наставников, инструкторов.

– Ой, и не говорите, – вздохнула Кэти. – Именно это одна из моих основных обязанностей. Необходимо искать добровольцев, которые согласятся хоть сколько-то часов в неделю бесплатно у нас работать. И список необходимых профессий длиной чуть не в вашу руку.

Джад поднял голову и лукаво блеснул на нее глазами:

– Что ж, один пункт из этого списка вы можете вычеркнуть, мэм.

– Что вы хотите сказать? – непонимающе заморгала Кэти.

– Хочу сказать, что для этого я и приехал. Прочел в сегодняшней газете о нуждах «Дома милосердия» и понял, что хочу помочь вам. Я ваш первый доброволец.

– Вы доброволец? Здесь? У нас?

Явная и неприкрытая паника в собственном голосе невольно вынудила Кэти съежиться. Если она сама расслышала паническую интонацию, скорее всего, расслышал ее и Джад. Но даже если и не расслышал, то, безусловно, разглядел ужас, крупными буквами написанный у нее на лице.

Да, она никогда не умела скрывать своих чувств.

Обычно это ей не мешало. Обычно – учитывая работу, которой она занималась, – она испытывала прежде всего инстинктивную жалость и сострадание, и это как раз помогало добиться успеха. Она привыкла считать: если ты социальный работник, непроницаемость – достоинство весьма сомнительное.

Теперь оказалось, что это ошибка. Но жалеть о ней поздно. И в конце концов, если она не умеет скрывать свои чувства, это отчасти компенсируется тем, что мало кто может сравниться с ней в искусстве понимать чувства других. Мысль подбодрила и развеселила, но лишь на секунду. Выражение лица Джада тут же смыло всю бодрость. Мало того, раздражало и без того напряженные нервы. Легкое подрагивание в уголках чувственных губ, мерцавшее в глубине глаз удовольствие вызывали тревогу. Но хуже всего было то, что в его поведении все явственнее проступал облик тигра, терпеливо и неотступно стерегущего добычу.