Кэт Кэнтрелл: Все еще люблю

Он не мог сравнить чувства, которые испытывал теперь, с тем, что чувствовал раньше, потому что сравнивать было не с чем. Он никогда прежде не испытывал того, что чувствовал к Кейтлин.

Теперь Антонио понимал, что любит ее.

Иначе он не терзался бы так, рассказывая ей о своем прошлом, в котором ничего не мог изменить.

– Почему же ты не развелся? – едва слышно спросила Кейтлин.

– Не знаю, – признался он. – Наверное, потому, что я католик. И потом, у нас должны были родиться дети. В моей памяти все еще очень много пробелов, фрагментов, которые я, может быть, никогда не восстановлю.

Они сидели в полной тишине, и Антонио тяготился этой тишиной, но он должен был позволить Кейтлин самой решать, когда нарушить молчание.

– Ванесса знала?

Ее голос дрогнул, и по тихим всхлипываниям Антонио понял, что она плачет.

Он понимал: боль Кейтлин куда хуже, чем его собственная боль. Антонио ждал, что Кейтлин будет злиться, а вместо этого она безмолвно плакала. Борясь с желанием коснуться Кейтлин, утешить ее, он сжал кулаки. Он был источником ее боли, а не утешителем.

– Она знала.

Хотел бы Антонио понять, что лежало в основе их брака, почему Ванесса оставалась рядом с мужем, зная, что он не любит ее, изменяет ей с другой женщиной. Он даже не помнил, признавалась ли ему в любви Ванесса.

– Мне жаль, что я вывалил на тебя все это. Я все представлял себе иначе.

– Это слишком, Антонио. – Ее голос дрогнул. – Я не знаю, что сказать.

Его охватило разочарование, гнев, боль. Ему нужно было услышать от Кейтлин, что все в порядке, что она по-прежнему любит его. Разве так важно, каким он был раньше?

– Скажи, что ты чувствуешь. Ты злишься на меня? Я причинил тебе боль? Хочешь ударить меня?

– Мне кажется, я совсем не знаю тебя. Верность для тебя не так важна, как для меня. Лучше бы я никогда не ложилась с тобой в постель, – прошептала она. Антонио похолодел. – Я не знаю, что мне делать со всем этим. Пока не знаю.

Она встала и, тихо всхлипывая, вышла из комнаты.

Ирония заключалась в том, что он потратил столько времени и сил, чтобы все вспомнить, а теперь желал только одного – забыть обо всем.

Кейтлин кормила детей. Ее глаза были сухими. Это было единственное занятие, которое значилось в ее списке дел на вторую половину дня.

Она укачивала Аннабеллу, слепо глядя в стену, и пыталась унять бурю, разбушевавшуюся в ее сердце.

Жизнь продолжалась, и Кейтлин должна была найти в себе силы забыть простую фразу, разрушившую ее мир:

«У меня была связь с этой женщиной».

Долгие годы Кейтлин завидовала браку сестры. Долгие годы она жила, скрывая свои чувства к Антонио. Долгие годы она страдала от сознания своей вины, коря себя за зависть и влечение к мужу сестры.

И все это оказалось ложью.

Брак сестры был фальшивкой, а прекрасное чувство, которое Кейтлин все это время бережно лелеяла в своей душе, – иллюзией. Человек, которого она считала верным и преданным, оказался прелюбодеем. Антонио был не таким совершенным, каким она его представляла себе, а значит, напрасно она казнила себя за чувства к нему.

Все было напрасно. Чувство вины не помешало ей оказаться в постели Антонио. О нет, она сама бросилась к нему в объятия, не оказав почти никакого сопротивления. Она подарила свою невинность мужчине, для которого брачные обеты были пустым звуком. Который так мало думал о любви, что даже не счел это важным, когда выбирал жену.

Ужасные признания Антонио о том, что он не любил Ванессу, о его интрижке, о том, почему он был против развода, – все это в представлении Кейтлин никак не сочеталось с мужчиной, которого она полюбила.

Кейтлин хотела заплакать, но ее душа словно онемела.

Покормив детей, она тяжело опустилась в кресло-качалку, глядя на Леона, Аннабеллу и Антонио-младшего, ползающих по расстеленному на полу коврику.

– Можно войти?

Кейтлин подняла глаза. Словно угадав ее мысли, Антонио остановился на пороге. Его лицо было бесстрастно.

На мгновение сердце Кейтлин дрогнуло. Видимо, ничто не способно подавить в ней трепет, который она всегда испытывала при виде Антонио. Печально было сознавать, что он пришел сюда не для того, чтобы объясняться. Он пришел потому, что они всегда играли с детьми перед ужином. Это уже стало своего рода ритуалом, которым все пятеро искренне наслаждались.

Жизнь продолжалась. И они родители трех малышей. Навсегда.

– Разумеется, ты можешь войти, – ответила Кейтлин. – Это же твой дом.

Антонио опустился на коврик и протянул Леону погремушку. Аннабелла что-то мурлыкала, исследуя коврик, а Антонио-младший лежал на спине и сосредоточенно разглядывал потолок. Его отец обладал такой же способностью концентрироваться на чем-то.