Кэт Кэнтрелл - Все еще люблю

Triplets Under the Tree Copyright © 2015 by Kat Cantrell «Все еще люблю»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

Фалько машинально согнул руку, блокируя удар. Необъяснимое внутреннее чувство предупредило его об атаке противника.

Фалько двигался автоматически, не задумываясь. Он учился у Вилипо всего несколько месяцев, но тренированная мускулатура без труда осваивала технику боя.

Его противник, Рави, снова атаковал. Фалько наклонился, уходя от удара. Его правая нога ныла от напряжения, но он не обращал внимания. Перелом сросся, но боль стала постоянной спутницей.

Со своего места за пределами покрытого грязью ринга Вилипо что-то прорычал. Вилипо не говорил по-английски, и Фалько пришлось выучить несколько слов на индонезийском языке, раз уж он стал учеником единственного мастера боевых искусств на юге острова Батам. Их общение во время тренировок сводилось к кивкам и жестам.

Зловоние, смрад, вонь тухлой рыбы, особенно острая сегодня, в жару. Скрестив взгляды, Фалько и Рави кружили по рингу, словно в причудливом танце. Юноша стал спарринг-партнером Фалько неделю назад, одолев всех соперников в своей деревне.

При виде Фалько местные перешептывались, округляя глаза. Он их пугал. Он хотел сказать им, что бояться нечего, но какой в этом прок? Для них, простых людей из азиатской деревни, он не просто чужак с Запада, а мужчина со смертоносными кулаками.

Около года назад рыбак обнаружил Фалько на берегу, без сознания, все его тело было покрыто ужасающими ранами. По крайней мере, так он понял сбивчивую речь врача, плохо говорившего по-английски.

Он должен был умереть еще до того, как его вынесло на индонезийский берег, и потом, во время шестимесячной комы, смерть не раз приходила за ним. Но он выжил.

Когда он наконец пришел в себя, начался кошмарный период физического восстановления. Воспоминания Фалько были зыбкими и мимолетными. Он стал человеком без имени и без прошлого, растерянным и беспомощным.

Единственный намек на прошлое располагался на его груди, слева – татуировка в виде сокола, сжимавшего в когтях алую ленту, на которой было написано одно слово – Фалько.

Так его и стали называть местные. Это раздражало его. Почему? Ведь это часть его личности. Но сколько Фалько ни напрягал память, все заканчивалось тем, что он в глухой ярости бил кулаком в стену и страдал от ослепляющей головной боли. Просыпаясь, а иногда во сне, он слышал пронзительный, хватающий за душу крик. Он должен был вспомнить что-то важное, что поможет ему открыть заветную дверь в прошлое. Но дни шли за днями, а этого не происходило.

Лишь тренировки давали ему долгожданное успокоение.

Вилипо снова зарычал. Это означало конец спарринга. Кивнув, Фалько остановился, тяжело дыша. Рефлексы Рави были не столь быстрыми, и его уже занесенный для удара кулак угодил в партнера.

Боль взорвалась в голове Фалько, как фейерверк.

– Che diavolo!

Проклятие сорвалось с его губ в тот самый момент, когда Рави нанес удар. Фалько и не подозревал, что знает итальянский. И кстати, откуда он знает, что это был итальянский? Только эта мысль помешала ему стереть Рави в порошок.

Рави, извиняясь, опустил руки. Фалько, нахмурясь, потер виски и сердито посмотрел на партнера. В этот миг в его памяти вдруг мелькнул яркий всполох.

Белая штукатурка. Стекло. Дом на утесе, смотрящий на океан. Малибу. Соленый теплый бриз. Женщина с рыжими волосами.

Его дом. У него был дом, полный его вещей, его воспоминаний, его жизни.

Адрес высветился в его памяти, словно всегда был там, а еще картинки улиц. Фалько понял, что сможет найти его.

Дом. Не важно как, но он должен добраться туда.

Кейтлин проснулась, как обычно, ровно в 4:47. Слава богу, дети уже спокойно спали по ночам, но традиционное время кормления словно отпечаталось в ее мозгу, как у всякой измученной бессонными ночами матери, заставляя внутренний будильник работать без перебоев.

Никто не говорил ей об этом. Точно так же никто не предупреждал ее, что тройня – это не в три раза больше забот и волнений, чем с одним ребенком, а в миллион или даже в миллиард раз.

Правда, и любви было в миллион раз больше.