Саша Майская - Срочно требуется муж!

…Я так измучен… Обещаю!.. Солнышко мое, заинька, ласточка — я клянусь тебе! Я завтра же… До конца недели… Следующий месяц будет началом нашей новой жизни… В крайнем случае, дождемся осени и тогда… Ой, ты снова плачешь? Не порть свои прелестные глазки…

…Я целую их миллион раз. Я всю тебя целую, мою ненаглядную пышечку, мою добрую, милую… Конечно, хочу! Я только об этом и мечтаю в своей одинокой… половине постели… (Настораживается) Ой! Кто-то, кажется… (Шепотом) Целую, пока! Я позвоню!.. (Бросает трубку, стремглав убегает на кухню и опасливо выглядывает в коридор). И так каждый день!

В понедельник напряженность достигла наивысшего накала, и Ольга не позволяла себе расслабиться ни на секунду. Она осунулась, но это только добавило очарования ее красивому, надменному лицу, а искусный макияж превратил ее в вовсе уж неотразимую Королеву Дизайна. Она перенесла все консультации к себе в офис, и теперь у нее постоянно сидел народ. Сизый от дыма воздух не успевал циркулировать, секретарши горстями пили таблетки от головной боли, телефоны раскалились от постоянного использования.

И тут позвонил Петечка. В разгар совершенно умопомрачительной сцены, когда глава холдинга «Медиалюкс» Прохор Петрович Недыбайло, налившись свекольным соком, надсадно орал на Элеонору Константиновну Бабешко, главу компании «Интерлюмен».

Элеонора, дама не робкого десятка, пухленькая и увешанная бриллиантами не хуже новогодней елки, остроумно отвечала Прохору Петровичу в том смысле, что сам он козел и борьбу с коррупцией в стране надо было начинать с его, Прохора Петровича, показательного расстрела на Красной площади. А уж Элеонора бы последнее бы платье бы с себя бы заложила бы, чтобы выкупить эксклюзивные права на прямую трансляцию этого события.

Ольга сидела как бы между ними, но на самом деле слегка в глубине, и холодно улыбалась в пространство. Эту сцену она тщательно срежиссировала заранее, просчитав все возможные варианты, и сейчас наслаждалась результатом. Дело в том, что ее фирму «Хельга» серьезнее всего поджимали именно «Медиалюкс» и «Интерлюмен». За Прохором стояли деньги и ресурсы областного правительства, за Элеонорой — мощное лобби жены министра по печати, с которой Элеонора познакомилась и подружилась, благодаря гидроколонотерапии, проще говоря, клизмам, которыми они обе избавлялись от шлаков и лишних килограммов прошлой зимой. Поскольку обе дамы были довольно пышными, клизмы не могли дать радикального решения, но общие страдания сближают — и на гемокод они пришли уже закадычными подругами.

Ольга, как бизнес-леди нового формата, прибегла к помощи науки и опыта гениев прошлого. Она внимательно изучила труды Макиавелли и с блеском применила его любимый прием: если маленькому и слабому государству одновременно угрожают два больших и сильных, нужно поссорить их между собой и спокойно переждать в стороне. Кто бы ни победил — после этой битвы ему будет не до маленького государства.

И тут этот звонок Петечки. Ольга досадливо поморщилась, но на вызов ответила. Он раньше никогда ей на работу не звонил, возможно, действительно что-то важное. Ольга сосредоточилась и попыталась слушать любимого одним ухом. Связь барахлила, и до нее долетали только обрывки фраз:

— …нельзя… сейчас ухожу… понадобится время… у Тиребекова… слишком горячо… лопнуло…

Ольга успокоилась. Из этих отрывочных фраз она поняла, что в квартире на Площади Солнца Русской Поэзии, вероятно, прорвало трубу с горячей водой и Сарухану Тиребекову срочно требуется поддержка и помощь. Вообще-то Петечка вряд ли мог хоть чем-нибудь помочь при сантехнической аварии, но мальчишки — всегда мальчишки. Не бросает друга в беде! Молодец.

Ольга решительно рявкнула в трубку:

— Очень хорошо. Только проверь воду и газ. Сегодня я тебя не жду. Извини, мне очень некогда.

И отключилась.

В шикарной никелированно-мраморной кухне пентхауса сидел Петечка с растерянным лицом и таращился на мелко пищавшую трубку. Постепенно на смену растерянности пришла лютая обида.

Он так волновался, он не спал две ночи, сочиняя этот текст: «Оля! Так больше нельзя! Я сейчас ухожу, и некоторое время мы не увидимся. Нам нужно разобраться в себе, на это понадобится время. Пока поживу у Тиребекова, вернее, у себя. Я слишком горячо тебя любил, но терпение мое лопнуло!»

Он выпил сегодня два пузырька валерьянки! Да чего там — он чуть не умер от страха, потому что ожидал чего угодно: грозы, шторма, репрессий, заточения под замок, слез, истерики, в конце концов, — но только не такого равнодушия. «Очень хорошо!» — нет, вы слышали?! Это же надо: «Только проверь воду и газ!»