Она не помнила, чтобы их любовные ласки были столь сладкими и неторопливыми. Она уснула в объятиях Скотта и, проснувшись, увидела, как он одевается, собираясь в «Макдоналдс». Он был голоден. Неожиданно она тоже почувствовала голод и попросила его принести ей биг-мак, жареную картошку и коктейль. Затем, пока он отсутствовал, она расстелила на кровати красно-белую клетчатую скатерть для их импровизированного пикника.
— Мы ни за что не уснем после всей этой еды, — заявила Дори, пока Скотт запихивал скатерть в корзину с грязным бельем.
Но пять минут спустя после того, как он забрался в постель, они оба уже крепко спали, прижавшись под одеялом друг к другу, словно щенки, которые только что напились теплого материнского молока.
Спустя несколько часов ее разбудил низкий тихий голос. Она что-то пробормотала.
— Дори, — снова голос Скотта, на этот раз более настойчивый. Она нехотя открыла один глаз и издала звук, который можно было трактовать как «Да?». — Дори, ребенок шевелится?!
На минуту Дори прислушалась и почувствовала сильное движение внутри себя.
— Да, — пробормотала она. — Он толкается все время, особенно по утрам.
Скотт издал звук радостного изумления.
— Я почувствовал его. Он разбудил меня. — Он положил ладонь ей на живот. — Не могу поверить, что он такой сильный.
— Он говорит, спасибо за гамбургер.
— Он большой? Ты знаешь?
— Около девяти дюймов длиной.
— Мы можем увидеть его? Я имею в виду — без микроскопа?
Дори улыбнулась его наивности, его неожиданно проснувшемуся любопытству.
—Да. Это крошечное человеческое существо, миниатюра того, каким он будет, когда родится. Можно даже определить, будет это девочка или мальчик.
— А когда мы будем знать наверняка?
На этот раз Дори рассмеялась.
— Когда он родится. Можно сделать специальное обследование, но, поскольку со мной все в порядке, в этом нет нужды. Поэтому, если ребенок не повернется нужным местом, когда они делают ультразвук...
— Это звучит как что-то из научной фантастики.
— Это напоминает рентген, но они используют звуковые волны, чтобы получить изображение. Там нет радиации.
— Ты скажешь мне, правда? Если они определят.
— Если тебе хочется знать.
— Я хочу знать все, Дори.
Наступило короткое молчание. Дори судорожно вздохнула.
— Скотт, на наших занятиях мы обсуждали процесс родов. Мне нужно знать, чего бы ты хотел от меня. Хочешь ли ты, чтобы я позвонила тебе, когда все начнется, или подождать...
— Конечно, когда у тебя начнутся роды. Я хочу... — Он замолчал, не зная, как окончить предложение, не будучи уверенным в том, чего бы ему хотелось. — Как долго это продлится?
— У всех по-разному, — ответила Дори. — Для первых родов это по меньшей мере восемь часов. Но может быть быстрее или дольше.
— Я приеду сразу же, как ты мне позвонишь. Чувствуя себя неуютно от этого разговора, она не смотрела ему в лицо. Ее беспокоила утрата близости. Указательным пальцем она машинально рисовала круги и завитушки на его груди, но это не помогало.
— Я учусь правильно дышать, чтобы облегчить роды, но я не героиня, — поделилась она. — Возможно, я поведу себя как первоклассная трусишка и они сразу дадут мне какое-нибудь лекарство, так что я даже не буду знать, рядом ли ты, пока сам не расскажешь мне позже.
Он услышал ложь в ее голосе, и это ранило его. Ей хотелось, чтобы он был там, но она знала, что он не был уверен в том, что непременно будет присутствовать. Она пыталась защитить его, освободить от его же вины. Он испытывал разочарование оттого, что не мог успокоить ее, и стыд из-за того, что ей надо было защищать его. Впервые после того, как он вырос, ему захотелось заплакать.
После продолжительного молчания он сообщил:
— Я договорился завтра встретиться с адвокатом. — Вот и все, что он мог пока дать ей. — Я пошел бы к нему раньше, но он был в отпуске.
— Тогда я буду ждать контракта.
Вновь наступило молчание. Потом она сказала:
— Мои внутренние часы перепутались. Который час?
Скотт тоже не имел ни малейшего представления о времени. Может быть, подумал он, часы вообще бессмысленны. Возможно, однажды ты проснешься - и наступит то самое время.
Скотту не хотелось уезжать. Это было не привычное нежелание расставаться после проведенного вместе времени, а, скорее, сожаление о том, как мало места они занимали в жизни друг друга. Обычно, когда он выезжал из города, он думал о будущем — о предстоящей работе в офисе, о заданиях, которые он даст своим студентам. Вдали от Дори жизнь накатывалась на него, заполняя пустое пространство, возникающее из-за ее отсутствия. На этот раз все было по-другому. Теперь сожаление глубже проникло в его сердце, и лавина налоговых деклараций и неразобранных бумаг уже не могла компенсировать потерю теплого тела Дори в постели рядом с ним и ее улыбку, обращенную на него, словно солнечный луч, в самые неожиданные моменты.
Читать дальше