Екатерина Риз - Рассказы

Но это была она. Рыжая. Стояла на веранде, привалившись к перилам, и смеялась, беззаботно и от души. Рядом снова свита… Как она умудряется везде находить почитателей?

Гурин сел на стул и ухмыльнулся.

— А что у нас журфак делает?

Ответить ему никто не потрудился.

Саша наблюдал за ней весь вечер. Украдкой, стараясь не попадаться ей на глаза. Наблюдал и задавался вопросом — зачем ему это нужно? Рыжая бестия, стерва и язва. Девочка-проблема.

Она стояла на веранде и курила. Смотрела на тёмное небо и выпускала аккуратные колечки дыма. И, наверняка, сама собой любовалась.

Гурину казалось, что у него шерсть на загривке поднялась. Он смотрел на девушку по-прежнему, как на добычу, которая по какому-то недоразумению однажды вырвалась из его цепких лап. Он чуял её.

У него никогда не было рыжих. И это не давало покоя.

Она его узнала. Увидела и заулыбалась. Гурин подошёл и присел на перила. А на рыжую смотрел откровенно, и скрывать своих намерений не собирался.

— Привет.

Она кивнула.

— Помню. Саша. Скромно и со вкусом.

— Значит, впечатление я всё-таки произвёл?

Она таинственно улыбнулась и ничего не ответила.

Игры стали утомлять.

— Я на самом деле произвожу впечатление скромного? Никогда бы не подумал. Скромность — это явно не мой конёк.

— Такие признания заставляют думать, что у тебя ко мне нескромное предложение?

Они встретились взглядами и заулыбались.

Это были первые, настолько серьёзные для него отношения. С девушкой, которая не вписывалась в давно выверенные стандарты. Которая не уставала удивлять и поражать его воображение.

Её звали Амелия.

Саша был уверен, что это имя она сама себе выдумала. И обижалась каждый раз, когда он называл её Лиля.

— Амелия. Я могу написать тебе своё имя. Написать?

Он качал головой.

— Не надо. Я помню.

— Тогда не зови меня Лилей! Это имя ко мне в институте пристало, и оно мне не нравится.

Она скрытничала. Из неё всё приходилось вытягивать клещами. Не любила рассказывать о себе — ни о прошлом, ни о настоящем. Всё, что удалось узнать, так это то, что она приехала в Москву из Самары поступать в институт. Жила у дяди и тёти, в институт поступила, а от родственников собиралась съехать.

Говорила она обо всём этом неохотно, обрывистыми фразами и только потому, что Саша не отставал и спрашивал. Ему на самом деле было интересно, хотел знать, как она живёт.

Конечно, Амелия совсем не была похожа на провинциальную девочку, но и на дочку богатых родителей, на наличие которых намекала порой, тоже.

По мере того, как происходящее волновало кровь всё больше, Гурин становился всё настойчивее. И однажды спросил в открытую:

— Кто тогда забирал тебя на машине?

К тому моменту они встречались уже пару месяцев. Первый любовный угар ослаб, помимо секса от партнёра требовалось уже кое-что другое, находились вопросы, вполне обоснованные, на которые хотелось получить ответы. Гурину было впервые важно услышать эти ответы, а Амелия лишь улыбалась, и открывать перед ним душу не торопилась.

— Кто? — спрашивал он.

— Тебе зачем?

— Лиля!

Она злилась.

— Он меня замуж зовёт.

Саша смеялся.

— Ты сошла с ума? Он же старый.

— Ему всего тридцать семь.

— Всего?

— Что ты ко мне пристал?

— Ты ведь несерьёзно? — Саша сел на край кровати, прикрылся одеялом.

— Почему ты так думаешь?

Лиля уже одетая, поправляла макияж перед зеркалом. Обернулась и посмотрела на него.

— Я вполне серьёзно.

— Зачем тебе замуж?

На этот вопрос ей отвечать не хотелось. Даже поморщилась, но сказала:

— Потому что он меня любит. Потому что он влиятельный человек, он сможет дать мне очень много.

Гурин нахмурился.

— Спонсор, что ли?

— Не надо мне хамить. Это тебе хорошо. Тебе при необходимости родители помогут, — она обвела рукой спальню в его новой (отдельной от родителей!) квартире, которая появилась совсем недавно. — А мне нужно самой устраиваться. Я слишком много хочу получить от этой жизни, и чудес не жду.

Гурин выслушал её, помолчал, затем поинтересовался:

— А он… вот тот, не против, что ты на сторону ходишь?

Эти слова её разозлили. Саша видел, как на щеках вспыхнул румянец, а взгляд метал молнии, словно это он, Гурин, был виноват во всём.

Саша смотрел на Амелию почти с неприязнью, раздражение подкатывало к горлу, весь положительный настрой, с которым он начинал этот вечер, испарился в одно мгновение. Уже пожалел, что начал этот разговор. Тянул долго, почти два месяца, даже когда отчётливо понимал, что от него она уходит не просто куда-то, а к кому-то. Не ревновал, но самолюбие подобное положение дел, заметно задевало. Не понимал, почему такое происходит. И вот когда дозрел до откровенного разговора, пожалел. Наверное, потому, что смотрел на неё недобро после услышанного, а краем сознания — любовался. Тем, как она злится, как гордо вскидывает голову, как сверкают от негодования её глаза. Она напоминала искру. Одна секунда — и вспыхнула.