Шэрон Кендрик: Рыжеволосая чаровница

– Дарси… – Ренцо прищурился.

– Знаю, время не подходящее, – сказала она, предупреждая его дальнейшие слова. – Но мне совершенно необходимо поговорить с тобой, Ренцо. Поэтому если твои коллеги не возражают и дадут нам пять минут…

Все шесть голов, словно по воле кукловода, повернулись к Ренцо.

Он повел плечом.

– Вы слышали, что сказала синьора.

Шесть мужчин гуськом вышли из кабинета, бросая на Дарси любопытные взгляды. Ренцо не сдвинулся с места, продолжая сидеть с непроницаемым лицом. Лишь стук авторучки, которую он бросил на стол, мог свидетельствовать о его гневе.

– Итак, что ты здесь делаешь? – холодно спросил он. – Я считал, что все уже сказано.

– Нет, не все, – покачала головой она. – Вернее, мной не все сказано. Говорил в основном ты, а я была слишком потрясена, чтобы отвечать.

– Можешь не стараться, – со скукой в голосе произнес он. – Я не хочу больше слышать твоего вранья. Сохраняй свои тайны и дальше, Дарси! Вдруг встретишь мужчину, которому ты достаточно поверишь, чтобы сказать правду.

У нее вырвался сдавленный вздох.

– Я доверяю тебе, Ренцо. У меня ушло немало времени, чтобы это понять, но я доверяю тебе. Да, я была испугана, и я была глупа. Я не могла представить, что такой замечательный человек, как ты, станет частью моей жизни, и я думала… – Она запнулась, но слезы сдержать удалось. – Я думала, что у меня единственный путь – это быть тем человеком, каким ты хотел меня видеть. Я страшилась того, что если ты узнаешь, кто я, то отвернешься от меня… и не важно, есть ребенок или его нет…

– Я не…

– Дай мне закончить. – Теперь слезы полились, и она утерла лицо кулаком. – Мне следовало радоваться, что я освободилась от той жизни, в которой выросла. Следовало радоваться, что обрела мужчину, который готов обо мне заботиться и заботиться о нашем ребенке. Мне бы понять, как нелегко тебе было рассказать мне о своем прошлом. И ты дал мне ключ от квартиры… поверил мне. А я была слепа, и… я боялась. Я держала при себе свои чувства и свой самый большой секрет.

Он окаменел.

– Еще один?

– Да, – прошептала она. – Последний. И я скажу тебе это. Не потому, что я хочу получить что-то взамен, или потому, что ожидаю, что ты вернешься, а потому, что ты должен это знать. – Голос у нее дрожал, но она все равно продолжала. Это ее шанс хоть что-то исправить, и к тому же она собирается сказать ему правду. Это придает ей смелости и уверенности. А последствия? Будь что будет. – Я люблю тебя, Ренцо. Я полюбила тебя с первой же минуты, как увидела. Меня словно ударило молнией. И чувства к тебе никогда не исчезали, наоборот – росли. Наша первая ночь… это было что-то невообразимо прекрасное. Я никогда раньше не хотела близости с мужчиной, и, если ты меня не хочешь, мне никто больше не нужен, никто не даст мне того, что дал ты.

Молчание. Дарси слышала лишь громкий стук сердца и не осмеливалась взглянуть на Ренцо. Но она должна на него посмотреть. Если он ее окончательно отверг, то, как бы ни была мучительна правда, она должна увидеть это на его лице.

– Как ты сюда попала? – спросил он.

– Я… я сама приехала на машине.

– Ты только недавно получила права и решилась приехать и припарковать машину в центре города?

– Я оставила ее у входа в здание, а ключи отдала охраннику. Я сказала ему, что я твоя жена.

– Значит, ты подумала, что вот так возьмешь и приедешь сюда, явишься в мой офис, ворвешься на заседание, чтобы сказать мне пару слов и все исправить?

– Я… я поступила так… я сочла, что так будет правильно.

– Правильно? Для кого?

– Ренцо…

– Нет! – рявкнул он. Холодность исчезла, теперь он был вне себя от ярости, глаза горели. – Я этого не желаю! Capisci?[11] Ты понимаешь? ( ит. ) Я не желаю жить таким образом, Дарси. Не желаю спрашивать себя, что, черт побери, я узнаю о тебе в следующий момент, что ты скрываешь от меня, какие секреты прячутся за этими колдовскими зелеными глазами.

На его лице ни капли жалости. Но разве можно его винить? Она знала, как он ценит доверие, а она испытывала его доверие на прочность. И доверие разбилось, и теперь осколки лежат между ними. Надежда, которая тлела в душе, погасла. Дарси сжала губы. Только бы не заплакать.

Она не заплачет.

– Выходит, что говорить больше нечего? Я ухожу, продолжай заседание. Ты прав. Мне следовало заранее позвонить, но я опасалась, что ты не захочешь меня видеть. – Она перевела дух. – И все же я уверена, что мы с тобой сможем договориться. Это будет полюбовная сделка для благополучия нашего ребенка. Уверена, что мы оба этого хотим. – Дарси посмотрела на Ренцо в последний раз долгим взглядом, впитывая в себя точеные черты смуглого лица, чувственные губы и блеск черных глаз. – Прощай, Ренцо. Будь здоров.