Ванесса Майлз - Годы мечты

Дэвид развернулся и прошел в свой кабинет. Джинни в недоумении засеменила следом. Когда он подал ей лист с назначениями для Рут, его лицо было бесстрастным.

— Проследите, чтобы миссис Моррисон принимала эти лекарства, сестра. — Он деловито посмотрел на часы. — Через десять минут соберутся остальные члены нашей бригады для знакомства. После этого я вернусь в реанимационную палату. Если что-то понадобится, вызовите меня.

— Хорошо, сэр.

Джинни взяла лист и хотела было уйти, когда услышала за своей спиной:

— Я думаю, будет лучше, если мы оба постараемся забыть о прошлом. Прости, если обидел тебя. Я просто сорвался. Мы оба понимаем, что бессмысленно оборачиваться назад. Все равно ничего не изменишь, даже если очень сильно этого хочешь.

Она молча вышла из кабинета.

Интересно, что имел в виду Дэвид, говоря о желании что-то изменить? — гадала Джинни. Ах да, вдруг осенило ее, конечно, он имел в виду, что никогда не стал бы иметь со мной дела, если бы судьба дала ему возможность начать все сначала!

Чем больше она об этом думала, тем правдоподобнее казалось ей такое предположение, и тем больнее сжималось сердце от горечи. Вот почему Дэвид сказал, что им надо забыть о прошлом!

— Сейчас нам предстоит принять решение, делать ли девочке операцию. Ваше мнение, Фил? — Дэвид обернулся к врачу-ассистенту.

После летучки он решил собрать консилиум для Салли Моррисон. Кроме Фила Мэйсона на нем присутствовали врач-практикант Дороти Спайс и двое студентов-старшекурсников. В больнице Святой Анны часто привлекали к практической работе студентов местного медицинского колледжа.

Один из студентов подошел к инкубатору, в котором лежала Салли, взглянул на девочку, смертельно побледнел и ухватился за стойку, к которой была прикреплена капельница.

Джинни хорошо понимала, что одно дело — читать в учебнике описание неизлечимого заболевания, и совсем другое — увидеть больного, в особенности маленького ребенка, своими глазами. Ей инстинктивно захотелось поддержать растерявшегося парня, но тот уже взял себя в руки.

— Я не уверен, что оперативное вмешательство будет эффективным, — задумчиво произнес Фил. — Боюсь, что на этой стадии болезни это приведет к тому, что у пациента могут отказать все жизненно важные функции.

— Так, а что думаете вы, Дороти? Мы способны устранить дефект и спасти жизнь девочки, но, проводя операцию, подвергаем ее смертельному риску.

Дэвид внимательно смотрел на молодую женщину в ожидании ответа. Дороти, высокая стройная брюнетка с огромными выразительными глазами, задумчиво поджала губы.

— Пожалуй, я согласна с Филом, — неуверенно проговорила она. — Кроме всего прочего, надо учитывать, какая жизнь ожидает Салли, если она выкарабкается.

— Это общее мнение? — Дэвид оглядел остальных и, приподняв брови, посмотрел на Джинни. — Что скажете вы, сестра Фоурмен?

Она удивилась. Обычно врачи не задавали подобных вопросов младшему персоналу. Впрочем, ей было приятно, что Дэвиду интересно ее мнение.

— Конечно, наша главная задача — сохранить жизнь ребенка, но надо принять во внимание и чувства родителей. Мы должны быть уверены, что они полностью осознают, что ожидает их дочь даже при самом благоприятном исходе операции.

— Кому будет нужна такая калека? — вырвалось у студента-практиканта.

Все посмотрели на него, и он растерянно заморгал. В больнице существовало негласное правило — не только студенты, но даже ассистенты могли высказать свое мнение, только когда врач, ведущий больного, обратится к ним. Но Дэвид не стал делать парню замечания, а просто ответил:

— Вы правы. Большинство семейных пар не захотело бы воспитывать такого больного ребенка, как этот. Но в данном случае мать заранее знала о том, что ее ожидает, и все-таки предпочла родить.

— Но насколько хорошо она понимает, о каких последствиях идет речь? — нахмурился Фил. — Я видел детей в значительно более благоприятном состоянии, чем Салли Моррисон, но даже тогда родителям было очень трудно обеспечивать им должный уход.

— И все-таки, разве мы вправе лишать женщину возможности бороться за жизнь своего ребенка, если она этого хочет? — с неожиданной горячностью вступила в дискуссию Дороти. — Само собой, мы должны исходить из медицинских показаний, но не имеем права не принять во внимание мнение матери.

Джинни впервые видела эту тихую женщину в таком воодушевлении. Дороти всегда вызывала у нее чувство симпатии, но сейчас открылась заново — как человек, имеющий свою позицию и готовый ее отстаивать.