Никки Логан - Камера, мотор… поцелуй

Это был Дэн. Три года безответной любви сделали свое дело: она могла узнать его голос из тысячи. И второй голос, скорее всего, принадлежит ее брату, но ей было все равно. Потрясающий, талантливый, неотразимый Дэн готовился преподнести ей ко дню рождения какой-то сюрприз.

Для нее.

Разве что-то еще могло иметь значение? Ее сердце учащенно забилось.

— Аве уже не двенадцать лет, — настойчиво прошептал Стив.

Она услышала вздох, а затем шепот Дэна:

— Поверь мне, я знаю.

Ава нахмурилась. Что-то в его голосе слишком много грусти для готовящегося ей сюрприза. По коже вдруг побежали мурашки.

— Ты должен объяснить…

— Я не могу. Стоит ей только посмотреть на меня своими глазами… Как я могу?

Ее сердце затрепетало от радости. Дэн говорит о ней! О ее глазах! Наконец-то после трех лет, в течение которых он видел в ней только ребенка, он начал замечать, что она уже выросла. Стала почти взрослой.

Завтра ей исполнится шестнадцать.

Ава беспокойно заерзала под одеялом, мысли ее перенеслись на задний дворик Флинн-Бич.

В комнате Дэна горел свет. На ней была ее самая красивая юбка и блузка с намеренно небольшим количеством пуговок. Про себя она повторяла речь, которую заранее отрепетировала перед зеркалом, думая о том, как ей произвести впечатление на Дэна.

От голода у нее даже живот заболел. Все эти три года Ава мечтала о том, что Дэн заключит ее в объятия и зацелует так, что они оба начнут задыхаться.

Эту часть она также репетировала. Снова и снова, на протяжении всех этих лет, пока ее душа тосковала по юноше, который — неожиданно и совершенно сказочным образом — должен был стать ее.

Боже! Что же она тогда будет делать? Ее охватил дикий восторг и возбуждение.

Ава так часто забегала к нему в комнату поболтать, что, наверное, не будет ничего страшного, если зайти к нему не постучавшись.

Она распахнула дверь и в темноте прошептала его имя…

Ава заставила себя открыть глаза, услышав крик, полный боли и ярости. Сердце ее бешено колотилось, по телу струился пот. Опершись на локти, она стала жадно вдыхать воздух.

По крайней мере, Ава смогла заставить себя проснуться до того, как началась самая ужасная часть ее кошмара. Ее собственный стон боли снова зазвучал в ушах, вслед за которым неслось проклятие Дэна. Женщина. У него уже есть любимая женщина. Как же она могла быть такой глупенькой?

Ава в отчаянии закрыла глаза. Ну почему? Этот сон не снился ей целый год. Благословенных триста шестьдесят пять дней. Она уже почти уверовала в то, что все самое страшное позади. Неужели ее подсознанию доставляет удовольствие воскрешать в памяти тот день, который она никогда не сможет забыть?

Черт бы его побрал!

Свесив ноги с кровати, Ава медленно встала и кое-как добрела до кухоньки гостевого домика. Ей необходим был глоток черного кофе.

Часы показывали два. Теперь ей вряд ли удастся уснуть.

Включив чайник, она тяжело вздохнула. Не странно, что ей снова приснился этот сон. Она не рассчитывала, что ей придется работать с Дэном в буквальном смысле плечом к плечу, да еще и так близко соседствовать. Воспоминания ее ожили. Днем ей удавалось отвлечь себя работой, но ночами, особенно лунными, она была бессильна, и перед ней снова и снова вставал образ Дэна.

Ава налила себе кофе и сделала глоток, затем еще один. Благодарение Богу, этот напиток понемногу начинал на нее действовать, прогоняя ночные видения. Но стоило ей вспомнить Дэна, как все начиналось заново.

Дэн был близко. Мужчина, который бежал за ней в ту ночь, наспех одевшись.

Ава отдала бы все на свете, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда. Она вышла в сад, держа в руках чашку кофе. На улице было тихо и спокойно.

Ава сделала еще один глоток божественного напитка, однако ее мысли снова обратились к прошлому.

Шестнадцать лет. Ужасно ранимый возраст, наивный взгляд на вещи. Только в таком возрасте можно укрыться в пещере на пляже, придумывая правдоподобное объяснение своему поведению. Понимающий взгляд Дэна, когда он обнаружил ее там, похоронил все ее надежды.

Он пытался говорить с ней добродушно, снисходительно, но Ава чувствовала, что он относится к ней не более чем, как к ребенку, которого надо утешить. Это вызвало в ней приступ дикого гнева, и она яростно отмела все его попытки поговорить с ней. Глаза ее жгло от слез, а тело дрожало от перенесенного унижения.