— Не стоит беспокоиться. — Он поймал отскочивший мяч. — Я люблю готовить.
— Знаю. И в этом что-то не так. — Мэллори наклонилась к нему, как только он обнял ее за плечи. — Мужчины… — она поцеловала его в щеку, и они побежали к дому, — не могут адаптироваться к кухне.
По пути Гейб бросил мяч в контейнер, стоящий в открытом гараже.
— Я оказался перед выбором: либо научиться готовить, либо голодать.
— А есть в городе можно было? — спросила она, расширив глаза.
— Ограниченный бюджет и много ртов не позволяли нам ходить в кафе и рестораны.
Мэллори помолчала.
— Лайла сказала мне, что ты потерял маму в подростковом возрасте. Это было трудно.
— Не сложнее твоей жизни, — легко произнес он и, увидев удивление в глазах, привлек ее к себе и поправил завиток, выбившийся из хвоста. — Тебя часто не замечали.
— О, идея хорошего воспитания по Калебу Моргану — это наличие у ребенка няни. Впрочем, твоя мама… — Мэллори прошла на кухню и вымыла руки, принюхиваясь к аппетитному запаху жарившегося цыпленка, — вряд ли бы согласилась доверить своих детей чужой женщине. Она была из другого теста.
— Верно, мы всегда находились в поле ее внимания. Она была отличной мамой: умной, строгой, организованной, но смешной, всегда знала, что нужно сказать, как утешить. Иногда была чувствительной, даже сентиментальной, но могла вести себя как сержант с солдатами, что необходимо, когда ведешь такой огромный дом, как наш. Она была нашим солнцем, без которого мы бы зачахли.
Гейб подошел к раковине, тщательно вымыл и вытер полотенцем руки.
— Уже двадцать лет прошло, Мэл. Всем было трудно по разным причинам, но не так, как для Таггерта. Он был ближе всех к ней и потерялся без нее. А Доминик решил никогда ни с кем не встречаться: если у тебя нет близкого человека, ты не можешь его потерять. То, что они нашли свою вторую половину — Доминик Лайлу, а Таггерт Женевьеву — чудо.
— А ты? Не можешь же ты сказать, что потеря матери никак не отразилась на тебе.
— Отразилась, но я был слишком занят заботой о младших детях и много времени тратил на них. Я не мог пойти собственным путем, как Доминик, или рисковать и противопоставлять себя обществу, как Таггерт. Я нес на своих плечах ответственность за других.
— Поэтому ты выбрал военную службу, — понимающе кивнула Мэллори, заканчивая сервировать барную стойку.
— Это часть моей натуры. Я сделал нечто важное в своей жизни и не могу жаловаться.
— А как же отец?
— А что насчет него?
— Тебя не волнует, что он позволил совсем юному парнишке взвалить на свои плечи такую ношу, как ведение хозяйства?
Гейб пожал плечами, вспомнив поведение старика. Получив лицензию на вождение автомобиля в шестнадцать, Гейб несказанно обрадовался, поскольку теперь мог свободно забирать отца из любого бара. Тот быстро забыл о своей обычной агрессивности, стал сентиментальным и слезливым во хмелю и увяз в жалости к себе. Гейб видел, как убивался отец, поэтому решил посвятить себя какому-нибудь делу, которое заставит его забыть о своих чувствах.
— Каждый выбирает тот путь, который способен выбрать, — пробормотал Гейб. — Он сделал свой выбор, я — свой. Я предпочитаю думать, что моя судьба в моих руках.
Мэллори помолчала.
— Знаешь, мне тоже хотелось бы так думать. Я никогда не заведу детей, если не буду знать, что воспитаю их лучше, чем мои родители. Околачиваться в баре низкое занятие. — Жалостливая улыбка коснулась ее губ.
— Ты станешь хорошей матерью. — Он искоса взглянул на нее. Мэллори сидела за столом, подпирая подбородок рукой. Вдруг у него в голове всплыл образ — ее лицо, радостное и взволнованное, обращено к маленькому темноволосому мальчугану.
Господи, откуда взялся этот мираж? Гейб постарался стряхнуть наваждение.
— Как ты научилась играть в мяч?
— Каждое лето я проводила в лагере, потому что мой отец не знал, что со мной делать. Я отлично управляюсь с луком и стрелами и играю в уличный баскетбол.
— Впечатляющая характеристика для нынешней королевы общественных подиумов.
— Ой, перестань. — Она щелкнула пальцами. — Одно удачное шоу вряд ли дает право для коронации.
Они оба знали, что она преуменьшает свои заслуги. Даже без ссылки на хвалебные статьи в утренних газетах, вердикт участников и учредителей, вынесенный вчерашнему событию, был впечатляющ. Его можно было выразить двумя словами: оглушительный успех.
Место, оборудование, интерьеры, еда и одежды были великолепны. Эбигейл Соммерс, строгий судья подобных мероприятий, рассыпалась перед Мэллори в комплиментах.
Читать дальше