Кэрол Мортимер: Не ищи оправданий

— Как вы догадались, что это я звоню?

Не Руперт!

— Я не догадалась, — ответила она Джонатану Макгвайру, отворачиваясь от заинтересованных родителей, чтобы они не видели ее вспыхнувших щек.

— А кто еще мог сегодня вызвать ваше неудовольствие? — по-американски растягивая слова, насмешливо спросил он. По телефону его акцент слышался еще отчетливее.

— Никто, — ответила она бодрым голосом. Чего ему надо? Он же ясно дал понять, когда она высадила его два часа назад, что хочет побыть один.

— У вас это здорово получается, — с восхищением заметил он.

— Что именно?

— Давать уклончивые ответы.

Тори засмеялась.

— И что такие эксперты, как вы, называют уклончивыми ответами?

В трубке тоже послышался смех.

— Ну, хорошо, не надо мне рассказывать, кто еще, кроме меня, огорчил вас, — согласился Макгвайр. — Я знаю, вы торопитесь на свадьбу кузины, собственно, поэтому и позвонил. Я подумал... и решил, что должен... ну, извиниться перед вами за то, как вел себя тогда.

— Да вы уж вроде бы извинились, — осторожно произнесла Тори.

— Я не поблагодарил вас за то, что вы потратили полдня, чтобы встретить меня в аэропорту, — решительно закончил он. — Спасибо.

— Не стоит, — ответила она тем же безразличным тоном.

На другом конце провода послышался глубокий вздох.

— Я не всегда бываю таким грубым.

— То есть надо понимать, что обычно вы еще грубее, — поддразнила она.

— Хотите доконать меня, да? — раздраженно произнес он.

Она же еще его и доконала!

— А вам нужна моя симпатия?

В конце концов, она действительно потратила полдня, чтобы встретить его в аэропорту. А что получила в ответ? Одну грубость.

— Может, и не нужна, — послушно согласился он. — Когда увидите свою мать, поблагодарите ее за пирог. Я приехал ужасно голодный и уже съел большую часть. Очень вкусно.

Еще бы не вкусно! Мать славилась своей выпечкой на всю округу.

— Скажите ей сами, — предложила Тори, подумав, что на этом можно прилично закончить разговор. — Она сидит рядом. — Тори протянула матери трубку, прежде чем Макгвайр успел возразить.

Она подошла к отцу и поцеловала его в щеку.

— Я сбегаю в студию. Крикни, если понадоблюсь. — Оглянувшись на мать, она увидела у той довольную улыбку — очевидно, от комплиментов Макгвайра.

Тори вышла на улицу с улыбкой: воистину, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А вот путь к сердцу ее матери точно лежал через восхищение ее кулинарным искусством. Похоже, хоть одному члену семьи Бьюкенен Джонатан Макгвайр сумел понравиться.

Тори вошла в часть пристройки, которую отец разрешил ей переоборудовать под студию, и остановилась на пороге. Все здесь говорило об успехе, и когда-то это было пределом ее мечтаний. Шесть лет назад она покинула остров, пошла на риск, положившись на свои способности, и достигла успеха. Но теперь ей хотелось большего.

Хватит ли ей мужества рискнуть еще раз?

Руперт сказал, что ее новые идеи — чистое безумие, но у Руперта — свой интерес, и, кажется, их интересы больше не совпадают. Чтобы разрешить эти сомнения, она и приехала на остров.

И неожиданно встретила здесь грубияна Джонатана Макгвайра!

— Самовлюбленный эгоист и задавака! — бормотала себе под нос Тори, занимаясь приготовлением обеда.

— Плохой знак, любовь моя, — прервал ее мысли отец, входя на кухню. — Ты разговариваешь сама с собой.

Она сморщила нос.

— Обед будет готов через пятнадцать минут.

Готовить она любила и умела, но... на обед был приглашен Джонатан Макгвайр, это беспокоило и раздражало.

Вчера он изображал таинственность, намекал, что хочет побыть один, но стоило ему поговорить с ее матерью, как он тут же принял приглашение на воскресный обед.

Тори хотела накрыть стол в кухне, как это было у них в обычае, однако в честь гостя решено было обедать в гостиной, которую редко открывали.

В честь гостя!

Никакой особой чести Тори не чувствовала. В воскресенье они любили собираться семьей на кухне и обедать под телевизор и шелест газет. Обед в гостиной с гостем означал, что отец будет лишен телевизора, а Тори — своих газет. Она надеялась, что гость долго не задержится.

Она нетерпеливо взглянула на часы.

— Если гость не поспешит, то останется без обеда, — проворчала она.

С улицы послышался шум мотора.

— Легок на помине, — усмехнулся отец. — Пойду переоденусь, — он с сожалением оглядел себя, — иначе мать рассердится! — И он, насвистывая, вышел из комнаты.