Сьюзен Нэпьер - Дороже всех бриллиантов

— Вы умеете делать массаж?

— Я, конечно, не профессиональная массажистка, — сказала она, — но уверена, что сумею сделать массаж, чтобы снять напряжение.

— Кажется мне, Ева, что прикосновения ваших рук к моему телу скорее увеличат, чем уменьшат напряжение, — сказал он со слабой улыбкой, которая подействовала на нее успокаивающе.

Она откашлялась.

— Итак... что вы обычно делаете, чтобы расслабиться после трудного дня? — спросила она.

По его взгляду она поняла, что он опять собирается дразнить ее.

— Что ж... Я нахожу, что флирт с приятной женщиной очень расслабляет.

— Тогда вы должны скоро растаять от удовольствия, — сказала она.

Он быстро взглянул на нее.

— Я уже чувствую, что таю. А что вы делаете, Ева, чтобы расслабиться?

— О, читаю, шью, готовлю... — ответила она спокойно. А потом, взмахнув ресницами, продолжила: — Занимаюсь любовью...

— Интересно. Я всегда находил, что акт любви имеет противоположный эффект, — пробормотал он, затем сделал еще один глоток виски, наслаждаясь ее волнением. — Но, вероятно, женщины чувствуют по-другому...

Она пожала плечами.

— Мужчина и женщина не так уж сильно отличаются друг от друга.

— Милая, судя по всему, вы не блистали на уроках биологии в старших классах, — весело заключил он.

Он попал в самую точку. Нередко мать забирала Риган с уроков, опасаясь введенного в школах курса сексуального образования.

— Я получила скорее классическое, чем естественно-научное образование, — пояснила она, — и я имела в виду равные сексуальные потребности и желания.

— Равные, но различные, — согласился он. — Я не думаю, что мои сексуальные фантазии такие же, как и ваши.

Это звучало так самодовольно, что ей немедленно захотелось уколоть его.

— Вряд ли ваши более изобретательны, чем мои!

Он даже поперхнулся виски.

— Если я расскажу вам о своих фантазиях, вы мне расскажете о своих? — Она ничего не ответила, и он спросил: — Вы играли в детстве в докторов и медсестер?

— Я была единственным ребенком.

— Ну и что? Наверняка у вас был какой-нибудь милый соседский мальчик, который предлагал спрятаться в ближайшем чулане с его игрушечным стетоскопом и карманным фонариком?

— Если бы такой нашелся, то остался бы без головы.

— Так вы были сердитой, самоуверенной маленькой девочкой? — поинтересовался он.

— Я была очень послушной, с ангельским характером, — сказала она тоном, который не оставлял сомнений в том, что все было как раз наоборот. — Но моя мать была очень бдительной в вопросах семи смертных грехов.

— И тем самым не давала вам шанса стать другой, — заключил он.

Она слегка пригладила кончиками пальцев свое платье.

— Немного помялось? — Он проводил взглядом ее движение.

— О, ничего страшного, я потом отглажу его. Люблю этим заниматься, — сказала она.

— И холите свои золотые крылья?

— Никаких крыльев, — прервала она его, — но иногда я беру с собой вилы.

— Вы — опасная женщина. Наверное, я должен был сначала обыскать вас на предмет оружия.

— Вы можете сделать это сейчас. И, кроме того, я не собираюсь направлять свое оружие против вас.

— Даже если я попрошу? — Рассмеявшись, он посмотрел в сторону обеденного стола, на который Пьер уже поставил бутылку шампанского в серебряном ведерке для льда. — Похоже, Пьер уже готов нас угощать своими яствами.

Возле овального стола стояли два элегантных кресла, верхний свет был приглушен, а колеблющееся пламя свечей отражалось на полированном дереве. Белоснежные салфетки, сверкающее столовое серебро, хрусталь. Букет бледно-розовых роз в стеклянной вазе ручной работы дополнял картину.

Адам последовал за Пьером на кухню. Когда он вернулся, Риган все еще стояла возле кресла у стола, ее лицо слегка порозовело. Когда он приблизился, она отодвинула стул и пригласила его сесть.

— Узурпируете мои обязанности джентльмена? — пробормотал он, улыбнувшись, а Риган положила ему на колени салфетку, лежавшую около его тарелки. — Я думал, что это я буду обслуживать вас, — добавил он.

— Надеюсь, вам понравится, что вас балуют, — сказала Риган, разжимая пальцы и кладя что-то поверх его салфетки.

Он взглянул вниз.

— По-моему, вы ошиблись, Ева. — Он поднял комок черных кружев над столом, раскачивая его на пальце.

— Вовсе нет, — отвечала она.

— Вы меня дразните! — сказал он не то с осуждением, не то с одобрением. Он покрутил кружевной комок на согнутом пальце. — Тогда что это? Какая-то разновидность кулинарной приправы, да?