Джейн Донелли: Флирт и ревность

— А это имеет значение?

— Нет, нет, конечно не имеет. Ты здесь желанный гость в любое время, ты сам это знаешь. Я вижу, ты уже познакомился с мисс Роуэн.

— Мы узнали друг друга с первого взгляда, — ответил Барни.

— Хорошо, — сухо сказал Лэнгли, и с невероятной радостью Сайан подумала — он ревнует. Лэнгли ревнует из-за того, что они с Барни вместе смеялись, а это значит, что она ему не совсем безразлична.

Внезапно Лэнгли улыбнулся:

— Ну, как себя чувствуешь, негодник ты этакий?

— Вполне сносно, — ответил Барни.

— Повезло тебе. А Эмили знает, что ты уже приехал?

— Нет, я сразу пошел сюда, думал, что ты здесь. — Он улыбнулся Сайан. — Пойду доложусь Эмили. А с вами обоими увидимся попозже, хорошо?

— О, ты с нами обоими будешь встречаться очень часто, — сказал Лэнгли.

Сайан чувствовала, что братья любят друг друга, и это было теплое, уютное ощущение. Они казались такими разными — Лэнгли с его вдохновенным лицом художника и Барни, который не только не был похож на художника, но и вообще не выглядел слишком чувствительным. Возле рта у него всегда была складочка, словно он постоянно то ли усмехался, то ли выражал нетерпение или что-то еще непонятное, интригующее.

Когда Барни вышел, Сайан спросила у Лэнгли:

— Как со стульями? Есть чему радоваться?

— Я привез их с собой. Они в хорошем состоянии, я думаю, мы сможем выгодно их продать. Как тебе понравился Барни?

— Почти такой, каким я его себе представляла. Такой, каким все его описывают.

— Надеюсь, с ним все будет в порядке.

— В каком смысле? — Стоило только взглянуть на Барни, чтобы понять, что он идет на поправку, почему же у Лэнгли такой мрачный тон?

— Я все-таки думаю, что он не приехал бы к нам, если бы не был совсем на мели, — сказал Лэнгли.

— Может быть, просто ему пришло время понять, что он должен приложить и свои усилия, чтобы получать часть прибыли от салона, — предположила Сайан. Раньше она никогда об этом не упоминала. Увидев, как Лэнгли нахмурился, она сказала: — Но ведь это всем известно, разве не так? Мне об этом говорили уже не раз.

— Я предпочел бы обойтись без обсуждения этих дел.

— На самом деле я никогда не обсуждаю ни с кем ваших дел, но здесь такая маленькая деревушка, что, похоже, все всё про всех знают. И рады поболтать об этом с каждым встречным. Что я могу поделать?

Конечно, если бы кто-нибудь осмелился сказать что-нибудь оскорбительное про самого Лэнгли, она нашлась бы что ответить, но никто не говорил о нем ничего дурного. Все здесь любили Лэнгли, да и Барни, кажется, тоже. Сплетни о нем были на самом деле добродушными, хотя уже многие говорили ей, что Лэнгли больше отдает, а Барни любит только получать.

Лэнгли жалобно улыбнулся:

— Я знаю. Должен знать, я же здесь родился.

— Все равно, — сказала она, — обещаю, что ни о вас, ни о магазине теперь и слова не скажу.

— Я в этом не сомневался, — сказал он. — Мне представляется, что вы, быть может, самый преданный человек из всех, кого я знаю.

Да, она была предана — своим немногим друзьям, которых сохранила за те годы, пока ухаживала за тетей Мэри. Разумеется, она могла быть предана мужчине, которого любила, а она действительно любила Лэнгли, хотя он не знал об этом.

— Спасибо, — тихо сказала Сайан. Затем она взяла тоненькую кисточку, которой писала миниатюру, и занялась курносым носиком Мелинды Энн.

Салон закрывался на обед с часу до двух, а сейчас было уже половина второго. Но Лэнгли был целиком поглощен привезенными стульями, а Сайан — своей миниатюрой, и ни один из них не позаботился взглянуть на часы. Оба виновато вскочили, когда появилась Эмили — она не любила опаздываний к обеду.

Днем они всегда ели на кухне. Кухня была просторной и уютной: там стоял валлийский кухонный шкаф, украшенный резным изображением ивовых ветвей, на полу лежали коврики из овечьих шкур, покрывавшие отполированные вишнево-красные доски. Стол был длинный, стулья старомодные, с круглыми деревянными спинками. На обед Эмили приготовила бифштекс и пирог с почками, и Барни уже наполовину съел свою порцию. Он улыбнулся, когда они вошли.

— Стряпня Эмили по-прежнему вкуснее всего на свете, — сказал Барни.

— Надо тебе попробовать, как Сайан готовит, — произнесла Эмили. — У нее такая легкая рука, просто чудо. Попробовал бы ты ее бисквит «Виктория»!

Сайан готовила хорошо, но обыкновенно, и со стороны Эмили было очень мило, что она так ее расхвалила. Однако Сайан сомневалась, что в перечне неотразимых для Барни женских достоинств стояло умение готовить, а вот девушка, подходящая Лэнгли, обязательно должна обладать этим качеством.