Аманда Дойл - Пробуждение души

И вот она здесь снова. Жива и здорова. Прошло три года. Сегодня она вернулась, одним махом перечеркнув хрупкое подобие спокойствия, достигнутое им с таким трудом. И, черт побери, он хотел знать почему. Уж это, по крайней мере, она ему обязана объяснить.

Бак устроился в кресле в углу. Было уже больше пяти часов, время, когда он мог пойти домой. Он мог бы пригласить своих помощников, чтобы они проследили за ней, но не хотел делать этого. Бак не желал оставлять ее даже на минуту и решил не уходить до тех пор, пока она не проснется, пока не посмотрит ему в глаза и не расскажет все, что он хотел от нее узнать.

Когда солнце приблизилось к закату, Бак включил один из ночников над кроватью, осторожно отклонив свет от лица Лоры, потом сел в кресло и ждал. Однажды Хэзел подошла к двери и осторожно постучала. Она принесла поднос с кофе, две чашки и два куска своего знаменитого вишневого пирога. Бак нарочно не дал ей посмотреть в комнату, взял поднос и поблагодарил ее.

Он снова сел в кресло и съел кусок пирога. Две чашки кофе — позже, как и второй кусок пирога. Он ждет.

Ему всегда удавалось ее дождаться, подумал Бак с улыбкой. Лора всегда заставляла его ждать: ее внимания, ее раздражения, ее требований. Он ждал ее, чтобы порой увидеть лишь недовольную гримасу и уйти домой. Теперь Бак ждал, когда она проснется; он хотел не только увидеть золотистые светлые волосы и четкие линии ее лица, но и посмотреть ей в глаза, в холодные голубые глаза и услышать ее голос.

Он ожидал увидеть, что она еще хочет его; он убедится, что она все еще нужна ему; и еще он хотел проверить, по-прежнему ли он ненавидит ее.

Карли проснулась отдохнувшей. После двух недель отпуска она привыкла просыпаться в незнакомых комнатах. Правда, пробуждаться вечером — это немного обескураживало, как, впрочем, и просыпаться совершенно одетой; но уже первое движение объяснило ей и то, и другое. Когда она приняла лекарство, острый приступ головной боли прошел, но пульсирующая боль была еще в ней, сильная и резкая.

Лампа на ночном столике мягко светила в темной комнате. Разве она ее включила перед тем, как уснуть? Она не могла вспомнить. Но Карли не могла вспомнить и как снимала туфли и накрывалась одеялом, которое лежало сложенным в ногах на постели, но, наверное, она это сделала, так как сейчас ее ноги были босы, и она была укрыта.

Карли облизнула губы. Они были сухие, во рту было сухо, слишком сухо, чтобы глотать. Но она почувствовала голод. Это хороший признак. Это значит, она вынесет эту головную боль так же, как она переносила другие приступы.

Карли осторожно села. Она знала, как быстро может вернуться тошнота, как просто боль может снова овладеть ею. Когда ничего не случилось, она осторожно опустила ноги на пол и надела туфли, которые ее ждали на полу. Она окончательно встала, когда голос произнес из темноты:

— Привет, Лора.

Она вздрогнула, и резкое движение заставило ее почувствовать слабую тошноту. Прикрывая рот одной рукой, она ухватилась за железную спинку кровати другой, чтобы удержаться на ногах.

Человек, который говорил, медленно вышел из тени. Это был мужчина примерно шести футов роста, широкоплечий и черноволосый, как ночь. Несмотря на мягкость его приветствия, в нем было что-то угрожающее, опасное. Что-то злое.

Быстрые удары ее сердца начали замедляться, когда он вышел на свет и она увидела форму, которая была на нем. Жетон на его рубашке говорил, что его зовут Логан, нашивки — что это шериф Логан. Женщина внизу вела себя странно, когда она заполняла карточку, вспомнила она смутно. Может, у нее были причины вызвать к ней шерифа?

Он подошел на несколько шагов ближе.

— Нечего сказать? Ни «привет, шериф», или «как давно мы не виделись, Бак», или «я скучала по тебе, дорогой»?..

Карли сделала усилие, чтобы медленно и глубоко вздохнуть. Ко всем ее проблемам сегодня это было последней каплей. Такое случилось с ней однажды раньше, когда головная боль была такой сильной, что она думала, что не перенесет ее. Потом, как говорится в одной старой шутке, она уже боялась, что не умрет.

— Привет, шериф, — сказала она, стараясь говорить спокойно и сдержанно, но слова все равно звучали напряженно. Теперь он стоял меньше чем в футе от нее. Карли хотела отступить, уклониться от него, но не позволила себе проявить какие-либо эмоции. Если она будет терпелива, он просто скажет: «Убирайся из города до захода солнца, бродяга», — подумала она, испытывая головокружение, и потом он уйдет, а она сможет принять еще две таблетки, пообедать и немного поспать; это ей было просто необходимо.