Элен Кэнди - Поцелуй по памяти

Его зовут Даниель! Конечно!

И вдруг она вспомнила качели в саду.

Ей не больше семи, ему уже семнадцать. На Даниеле джинсовый костюм и кеды со шнуровкой. По его лицу видно, что ему не хочется проводить воскресный вечер в компании малолетней сестры. С кислой миной он раскачивает качели и все время поглядывает на часы. Девочка заливается радостным смехом, но потом вдруг понимает, что брату все равно, он просто исполняет приказание родителей. Тогда она решает удивить его, привлечь его внимание и неожиданно соскакивает с качели. Вместо мягкого приземления на ноги она падает лицом на асфальтированную дорожку и расшибает лоб. Даниэль в шоке. Он не знает, что ему делать, что сказать родителям, ведь они ему не поверят, что сестра сама соскочила с качелей. Девочка начинает плакать, но, взглянув в испуганные глаза брата, понимает, что виновата сама, а достанется ему. Даниель опускается на колени и поднимает сестру с асфальта. Она обвивает руками его шею и, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания, лишь тихо всхлипывает. Потом успокаивается. Даниель осматривает ее лоб и ласково говорит, что она набила себе большую шишку. И тогда девочка целует брата в обе щеки, говорит, что очень его любит, и обещает, что не выдаст. Он тоже прижимает ее к груди, поднимается с колен и отводит сестренку домой.

Наверное, с того дня мы стали друзьями, подумала девушка. Как мне его не хватает! Где же он сейчас? Кажется, он собирался уехать из Франции… Покинуть Марсель… Марсель… да, я живу в Марселе! Еще! Нужно вспомнить еще что-нибудь! Но в висках заныло. Девушка от боли закрыла глаза и прижала рамку с фотографией к груди. Потом еще раз взглянула на брата и поняла, что сейчас ей необходим сон. А завтра она непременно вспомнит что-то еще. С улыбкой она натянула белую простыню до подбородка и, представив теплый золотой песок, крики чаек и ласковое море, уснула.

Проснувшись, но еще не открыв глаза, она услышала, как кто-то возится у прикроватной тумбочки. Кажется, меняет цветы в вазе: убирает в мешок для мусора старые розы и ставит свежие, освобождая их от шелестящей упаковки. Девушка приоткрыла правый глаз и взглянула на посетителя.

Женщина лет сорока, в легкой летней рубашке с ромбами, завязанной узлом на талии и открывающей загорелый плоский живот, с помощью маникюрных ножниц аккуратно разрезает упаковку на букете кремовых роз…

Нагнувшись, чтобы поднять блестящую ленту с пола, она прозвенела массивной цепочкой на шее. На цепочке висело несколько кулонов. А на руках женщины красовалось множество колец, практически на каждом пальце. Но странно — это не выглядело вульгарно и безвкусно, наоборот, придавало ей шарма. Поправив короткую, облегающую юбку из черного хлопка, женщина отошла к окну и раздернула тюлевые занавески в разные стороны. Она вдохнула пряный аромат сада, провела рукой по длинным золотистым волосам и, обернувшись и взглянув на девушку, расплылась в улыбке.

— Мишель, я так рада, что ты пришла в себя…

Мишель? Меня зовут Мишель? Девушка снова закрыла глаза. Воспоминания, как огромная волна в бушующем море, захлестнули ее.

— Меня зовут Мишель, — представляется она и протягивает руку какой-то парочке. — Очень приятно, — отвечают ей.

Она слегка приседает, опускает голову, кланяясь, и идет по залу. На ней длинное платье цвета морской волны, прозрачные перчатки до локтя и туфли-лодочки. В зале играет музыка. Парочки начинают кружиться. Подходит Даниель и приглашает ее на танец…

Черт подери, так это настоящий бал!

Мишель открыла глаза и взглянула на белокурую женщину, присевшую на стул, стоящий напротив ее кровати. — Детка, ты меня помнишь? Я твоя мама… София… — Она взяла Мишель за руку.

Мама… да, она моя мать… В этом Мишель не сомневалась. Но материнской любви в ней столько же, сколько снега ранней осенью на юге Франции, подумала девушка. Казалось, что София пришла сюда по чьему-то требованию. Была бы ее воля, она бы провела день в салоне красоты. Да, и в этом Мишель не сомневалась.

Воспоминания стали меняться, как картинки в проекторе…

Закрытая дверь перед глазами. Мишель знает, что за ней мать. Девочка стучит и зовет ее, но та и не думает впускать дочь в комнату…

Бассейн, возле которого ее мать нежится на солнышке, попивая экзотические коктейли, и холодным тоном велит Мишель идти заниматься уроками.

Мишель вспомнила: материнская ласка и тепло были высшей мерой поощрения. Это случалось настолько редко и ненадолго, что малышка Мишель старалась сохранить в памяти минуты, проведенные в объятиях собственной матери.