Стефани Лебон - Время решений

Но сейчас никакого несварения быть не могло.

— Так как же? — произнес он требовательно, тоном, который врезался ей в память, и Фейс мгновенно ощутила себя десятилетней девочкой, выскользнувшей из дома в темноте, пока их родители разыгрывали очередную партию в бридж.

С каждой секундой вид у Арни становился все более нетерпеливым; он указал Фейс на стул.

— Присядь, — сказал он. — И рассказывай.

От усталости и волнения ноги совершенно не держали Фейс, и предложение сесть пришлось кстати.

— Умница. — Одобрительно кивнув, Арни занял ее место у окна. Ей бы хотелось, чтобы он этого не делал, потому что свет неоновой рекламы на улице создавал вокруг его головы сияющий ореол. Из-за этого он выглядел опасным, каким-то дьяволом.

А тот молча ждал, пока она заговорит.

— Роберт женился на мне лишь потому, что его дядя узнал о моей беременности, — сказала она безжизненным тоном.

Арни нахмурился.

— Фейс, я не дурак. Люди редко женятся с целью доставить удовольствие своему дядюшке.

Фейс прикрыла глаза.

— Бывает — если у дяди много денег и взгляды его чертовски старомодны.

— Но эти два качества не всегда идут рука об руку, скорее наоборот.

Ей хотелось сказать: «Вам лучше знать, мистер Большая Шишка», но она прикусила язык.

— Гейлорд, дядя Роберта, сказал, что лишит его наследства, если он обесчестит девушку, — устало пояснила она, удивляясь тому, как такая застарелая рана все еще в состоянии причинять боль. — Он был уже немолод, хотел распорядиться наследством, и племяннику ничего не оставалось, как сделать хорошую мину при плохой игре и жениться.

Арни скривил губы.

— Вполне могу себе представить. Я и сам был в аналогичной ситуации.

— О чем ты? — не поняла его Фейс.

— Я имел в виду хорошую мину при плохой игре.

— Это не было твоей игрой, — успокоила она. — У тебя не было причин приносить себя в жертву.

— Верно. Но вызволять тебя из беды стало моей привычкой. Получив твое письмо, я тут же вернулся домой.

— Чтобы жениться на мне? — спросила она недоверчиво.

— Это не входило в мои намерения. Но в конце концов мне показалось — это лучше, что можно сделать.

— Почему?

— Я уже сказал тебе. Привычка. Желание принять вызов — твой, судьбы. А еще… Уж не знаю почему, но в то время я был тобой серьезно увлечен.

— И только? — резко переспросила она. — Из-за этого ты готов был принять на себя ответственность за чужого ребенка?

— Нет. — Он помолчал, а когда снова заговорил, голос его стал жестким и лишенным всякой насмешки. — Не только. Было еще небольшое дельце с моим кузеном Эмори. О'Грэди были в долгу перед тобой, Фейс, и все из-за поведения этого змееныша.

Фейс нервно подергала рукав своего розового свитера. Можно подумать, что речь шла о десяти долларах долга, а не о пожизненном обязательстве. Но это было вполне в духе Арни. Он всегда брал на себя ответственность за просчеты семьи, выработанную годами вынужденной независимости.

Только если дело не касалось его кузена.

— Я не хочу говорить об Эмори, — отмахнулась Фейс.

— Я тоже. Меня интересует, что было с тобой после того, как Роберт решил извлечь пользу и из своей плохой игры.

Фейс неприятны были эти воспоминания.

— Не могу сказать с уверенностью, — медленно промолвила она. — Думаю, я ему была не совсем безразлична. По крайней мере сначала. Но он считал, что дядя насильно толкнул его к алтарю, и это его раздражало. Кроме того, мне кажется, он был из тех мужчин, которые любят азартную игру, но быстро теряют интерес, сорвав куш.

— Куш, черт побери! — пробурчал Арни. — Поймать тебя, должно быть, оказалось не сложнее, чем бабочку.

На сей раз он задел Фейс за живое.

— Тебе лучше знать, — бросила она.

— А вот это, — ответил Арни, — черная неблагодарность. Ты никогда не входила в мой список желанных охотничьих трофеев.

Это была сущая правда — Арни никогда не преследовал Фейс. Однако сейчас в нем ощущалось нарастающее напряжение, и ее это удивляло. Кроме того, она боялась вызвать его гнев.

— Я вовсе не неблагодарна, — быстро произнесла она.

— Отлично. — Он ждал, подняв брови.

Фейс сглотнула.

— Роберт считал, что со мной ему весело… Это когда мы только начали ходить всюду вместе, — объяснила она, стремясь поскорее закончить свою грустную историю, ни единым словом не обмолвившись о том, какой отчаянно одинокой и беспомощной почувствовала себя, когда отношение к ней Роберта резко переменилось. Почему-то не хотелось, чтобы бывший наставник посчитал ее беспомощной и никчемной. — Когда я потеряла ребенка… это было вскоре после нашей женитьбы… — заспешила она. — Роберт… ну, у меня была депрессия, а он решил, что это очень муторно. Тем более что и не хотел ребенка, из-за которого, как он считал, его насильно притащили к алтарю.