Кей Мортинсен: Ледяная страсть

— Может быть, я и была излишне строга с тобой, но я искренне боялась, что твой отец совершенно тебя испортит. Он просто души в тебе не чаял. Теперь самое время немного перекусить, — добавила Оливия, завидев Марка, приближающегося к ним.

Марк внимательно посмотрел на лица сидящих женщин.

— Все нормально? — осторожно спросил он.

— Просто великолепно! — просияла Оливия.

После прекрасного обеда они еще какое-то время посидели у бассейна, болтая за чашечкой кофе. Затем Оливия вздохнула и поднялась со своего места.

— Мне уже пора ложиться. Что-то я устала сегодня от всех наших разговоров. — Увидев, что Марк поднялся вслед за ней, она добавила твердо: — Не нужно провожать меня в мою комнату, я еще вполне могу это сделать сама.

— Кто же в этом сомневается! — засмеялся Марк.

— Надеюсь скоро тебя увидеть, Миранда, — повернулась старая дама к девушке.

— Через несколько дней я собираюсь возвращаться домой.

По лицу Оливии промелькнула тень.

— Да? Очень жаль.

Когда она ушла, Марк наклонился к Миранде.

— Рад, что вы помирились. Мое предложение может показаться тебе странным, но, хочешь, мы сходим на кладбище, где похоронены твои родители?

Она с благодарностью посмотрела на него.

— Я как раз хотела попросить тебя об этом. Я сама собиралась выбраться туда, но сейчас я вряд ли найду это место. Когда я была там в последний раз, мне было всего одиннадцать, и я почти ничего не видела из-за потоков слез.

Он нежно погладил ее руку.

— Мы можем пойти туда прямо сейчас, если хочешь.

У Миранды задрожала нижняя губа.

— Дедушка никогда не рассказывал мне, что же произошло. Он говорил только, что наши родители погибли в автомобильной аварии. Каждый раз, когда я пыталась вытянуть из него хоть какие-то объяснения, он начинал ужасно нервничать. Я просто боялась, что у него будет сердечный приступ, если я слишком надавлю на него.

Кладбище находилось в маленькой деревушке к северу от Брокен-Хилла. Миранда с Марком оставили машину у ворот.

— Я не очень хорошо помню, где находится могила. Кажется, где-то там, за церквушкой.

— Я помогу тебе найти ее.

На кладбище нещадно палило солнце. Создавалось впечатление, что высокие побеленные стены не впускали внутрь ни малейшего дуновения ветерка.

Марк остановился подле одной могилы. На черной мраморной плите трудно было что-то разобрать, так как краска слезла с выгравированных букв.

Дрожа, Миранда опустилась на колени. Она смогла разобрать надпись, только проведя по ней руками.

— Здесь покоятся Гарри и Линда Пауэлл, — прочитала она.

Ее отец и мать, погибшие так неожиданно совсем молодыми.

— Пойду, наберу воды в вазу, — сказал Марк и тактично оставил ее одну.

Сидя без сил на траве, она, молча, смотрела на могильную плиту. Она не могла забыть того чувства опустошения и одиночества, которое охватило ее, когда родителей не стало. Маленькая девочка никак не могла понять, что произошло. И смириться с тем, что ее любимый папа всего за несколько дней до этого ушел от них с мамой к другой женщине, матери Марка.

Слезы тонкой струйкой текли по ее лицу.

— Как, как мог он бросить меня? — шептала она, захлебываясь в слезах.

Теплая рука легла ей на плечо.

— Все было немного не так. Поверь мне. — Марк нежно ее обнял, и она уткнулась лицом в его грудь, орошая ее слезами.

— Ну успокойся, успокойся, — нежно шептал Марк. — Все в порядке.

Он терпеливо подождал, пока она немного успокоится, вытер ее глаза, закрепил вазу на могиле, налил туда воды, а Миранда поставила в нее цветы.

От заботы Марка у нее опять защипало в глазах. Она уедет отсюда завтра или послезавтра, он найдет себе подружку и будет так же утешать ее, а ночью…

Рыдания опять сотрясли ее тело. Марк приобнял ее за плечи и отвел в тенек, где усадил на скамейку.

— Ты, наверное, помнишь, что твоя мама была очень красивой?

Она мучительно напрягла память, но ничего такого не припомнила.

— В детстве меня больше заботило то, что она совсем не любила меня.

— Я думаю, что все не так просто. Твой отец был влюблен в нее, но потом их отношения становились все хуже и хуже. Так, по крайней мере, говорила бабушка. Твоя мама была городским человеком, и жизнь вдали от цивилизации раздражала ее.

— Да, теперь я вспомнила. Они все время ругались.

— Они больше не питали никаких иллюзий по поводу своего брака. Несчастье портит характер человека, а счастье выявляет в нем самое лучшее… Мой отец тоже был разочарован, — добавил Марк тихо. — Во мне. Ему хотелось, чтобы его сын был здоровяком, побеждающим в спортивных играх. Вместо этого он вынужден был мириться с костлявым дохляком в очках.