Кей Мортинсен: Лето перемен

— Д-да…

— Замолкни, дева, как говорит нянюшка. Во-первых, скажи мне, достаточно ли ты меня узнала, чтобы понять: я не причиню тебе боли?

— Я… уф!.. Ап-вз-з…

— Спасибо, я так и думал. Дальше. Ты убедилась, что я мог бы взять тебя в любой момент, а ты бы только просила о добавке, но я этого не сделал, не получив твоего согласия?

— Джон…

— Спасибо, достаточно. Третье. Тебе жаль, что Джеки останется здесь, а ты уедешь?

Вероника не ответила, но глаза ее наполнились слезами.

— Понятно. Кстати, и он будет тосковать.

— Зачем ты рвешь мне сердце, низкий ты человек…

— Помолчи. Так вот. Короче, ты можешь остаться.

— Остаться?

— Жить здесь. С Джеки… и со мной.

— Как твоя любовница?! Да я никогда в жизни не соглашусь…

— Нет, не как любовница.

— Тогда… как няня Джеки?

— Няня у нас, как известно, одна, для всех времен и народов. Я не могу рисковать твоей жизнью. В лучшие годы для няньки Нэн превратить соперницу в лягушку было делом одной минуты, сейчас управится за пять, но результат тот же.

— Перестань балагурить! Я не понимаю… Джон Леконсфилд поднялся во весь рост.

Отряхнул костюм. Затянул узел галстука. Выпрямился. Набрал воздуха в грудь. С шумом его выпустил. Опустился на одно колено. Произнес спокойно и тихо:

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь в качестве моей жены.

Луна затопила серебром комнату, сквозняк шевельнул занавеску, примолкший было соловей выдал оглушительную руладу.

Нянька Нэн на кухне с удовлетворением глянула в сияющий медный таз, погрозила отражению пальцем, подмигнула ему и изрекла:

— В Бельтайн все цветет, все растет, чего потерялось — находится, чего не было — приходит. Хорошей праздник. После него самые красивые деточки родятся. Спокойной ночи, нянюшка!

Именно так и должна выглядеть клиническая картина белой горячки! Эль — отличный горячительный напиток, она, Вероника Картер, им злоупотребила, вот теперь настала расплата.

Джон Леконсфилд в парадном костюме и с дурацким измочаленным цветком в руке не может быть настоящим, как не может быть настоящим и его немыслимое, нереальное, невообразимое предложение!

У Вероники слегка кружилась голова, но сквозь нереальность происходящего пробивалась вполне настоящая боль. Тоска. Обида.

Никакая это, к сожалению, не белая горячка. Джону нужен его сын, и ради этого молодой лорд готов на многое, в том числе и на брак с женщиной, которая… которую… к которой, скажем так, он не испытывает ни малейшей привязанности.

Ибо Джон Леконсфилд уже пережил ад во время своего первого брака по любви, потому и не боится чистилища в виде второго брака. По необходимости.

— Вероника, я хочу…

— Я знаю, чего ты хочешь. Можешь забыть об этом. Я никогда в жизни не выйду замуж иначе, чем по любви. Поэтому мой ответ — нет! Не надо таких жертв, ваше лордство. Я уже приняла решение. Джеки останется здесь. Дома. Я помогу тебе завоевать его сердечко, помогу всем, чем смогу. Думаю, в наших общих интересах, чтобы это произошло побыстрее, и я могла бы уехать. После недавних… событий мне довольно некомфортно… пребывание в твоем доме.

— Давай станем любовниками, если брак так пугает тебя.

— Идиот! Я просто хочу жить своей собственной жизнью. Не в качестве няни. Не в качестве девочки по вызову. Не в качестве ведьмы на помеле. Ты прекрасно знаешь, что я люблю Джеки больше жизни и мечтаю остаться с ним, но не ценой собственного унижения. Ты говорил, честь и честность… Ставлю тебя в известность: честь для меня тоже не пустое слово. И потом, я хочу самого обычного женского счастья. Муж, дети, маленький домик…

— Вероника, я…

— Не слушаю тебя! Не слушаю! У меня есть права. У меня есть желания. Чувства, наконец! И я сделаю все, что в моих силах, лишь бы освободиться от твоего давления и попыток управлять мною. Убирайся из моей комнаты, ваше лордство. Сына ты получишь, не сомневайся. Я устала и хочу спать.

Джон встал и молча вышел из комнаты, а Вероника осталась сидеть на постели, окаменевшая, застывшая в горе, жалкая, дрожащая…

Мужчина ее мечты сделал ей предложение, а она отказала.

Марго не отказала — и поплатилась свободой и жизнью.

Даже сейчас, зная все, что натворила в этом доме Марго, Вероника не могла осуждать сестру безоговорочно. В конце концов, отнюдь не всем женщинам дано быть хорошими матерями. Просто Марго взвалила на свои плечи непосильную ношу. Ей бы резвиться по клубам и вечеринкам, а потом подцепить богатенького старичка, а она поддалась соблазну, и Вероника ее очень хорошо понимала. Джон Леконсфилд соблазнил бы и весталку.