Эмили Роуз - Нелегкое счастье

Как он мог позаботиться о ней, если ему не удавалось даже поговорить и узнать, в чем она нуждается?

Он дал ей время. Вкус ее гладкого жаркого тела преследовал его. Он задыхался от страсти, заполнявшей его мечты. И, конечно, он не собирался позволить ей исчезнуть. Или избегать встречи с ним.

Он свернул на улицу, где жила Линн, и движение замедлилось. Машины еле ползли. «РАСПРОДАЖА». Объявление на краю, тротуара привлекло его внимание. Но от следующей вывески — «ДВОРОВАЯ РАСПРОДАЖА» — сердце чуть не вырвалось из груди.

На лужайке и на подъездной дорожке лежали разбросанные вещи брата. Любители «клубнички» копались в жизни Бретта. Ярость закипала в груди. Бретта нет всего десять дней, а Линн решила стереть из памяти его существование?

Он нашел место на тротуаре, оставил открытой дверцу машины и направился к дому. И тут он увидел Линн. Ее бледно-желтые шорты и майка без рукавов обрисовывали каждый изгиб фигуры. Мелькали руки и ноги, стройные, загорелые. Вырез на майке в форме латинского V открывал ложбинку между грудями ровно настолько, чтобы стоявшие рядом зрители мужского пола истекали слюной. Волосы каскадом струились по спине, словно расплавленное золото. Она обвела линию рта темно-красной помадой, той же, как тогда, когда он целовал ее губы.

Она подняла голову от коробки.

— Что ты делаешь? — Ему удалось обойтись без крика, но ярость вибрировала в его голосе.

— Продаю вещи, для которых у меня не будет места, когда я перееду в маленькую квартиру.

— Но здесь книги Бретта, экипировка для гольфа, одежда…

— Сойер, прости, мне следовало предупредить тебя о дворовой распродаже.

— Черт, ты вынесла сюда все, что у него было! Линн сморщилась и посмотрела поверх его плеча. Так она заставила его осознать, что некоторые покупатели остановились и бесстыдно слушают их разговор. Схватив за локоть, Сойер потянул ее к краю лужайки.

— Я отложила то, что ты наверняка хотел бы оставить себе. — На него смотрели ласковые, сочувствующие глаза. — Но если ты здесь видишь вещи, которые тебе дороги, пожалуйста, забери их.

— Не в этом дело. Все выглядит так, будто ты стараешься стереть Бретта из своей памяти.

Он еще не был готов расстаться с памятью о брате. И ей тоже не следовало бы. Она высвободила руку.

— Мои воспоминания, Сойер, здесь, — она похлопала себя по голове. Потом показала на предметы, разбросанные во дворе. — Это только вещи.

Он прошелся до кустов и назад. Линн пытается выкинуть Бретта из своей жизни? А что, если будет ребенок? У него могут быть законные права на своего ребенка, но не на ребенка Бретта.

— Почему ты так старательно пытаешься забыть его?

— Я не стараюсь забыть, — словно защищаясь, выпалила она. Потом, по-прежнему глядя вдаль, повернулась к нему. — У нас долги, которые я должна заплатить.

— Какого рода долги?

— Ничего такого, чтобы я не справилась. — Она переступила с ноги на ногу.

— Линн, я не смогу помочь, если не знаю, с чем должен иметь дело.

— А я говорила тебе, что мне не нужна твоя помощь. Ну хорошо. Кредитные карточки. Но поскольку я душеприказчик наследства, я могу справиться с нашими долгами, продав некоторые активы.

Неужели Бретт ничему не научился, когда после смерти родителей они несколько лет жили на очень скромные деньги? Или это Линн настаивала на модных машинах и роскошном доме? Выйдя замуж за его брата, она усвоила определенный жизненный стиль. Обтягивающие платья специально для флирта, длинные ногти с маникюром, волосы, перекрашиваемые каждый сезон.

Опять судорогой свело живот, и во рту появился противный кислый вкус. Он вспомнил, как Бретт хвалился, что, когда Линн перекрашивает волосы, он будто спит с разными женщинами. Сексуальной рыжей, сладострастной брюнеткой, искусительницей с волосами цвета осенних листьев. Он рассказывал с ухмылкой и подмигиванием, всякий раз разжигая пожар в груди Сойера. Когда-то Сойер думал, что он и Линн могут построить совместное будущее. Но это было до того, как она не ответила на его письмо и выбрала Бретта.

Сойер предпочитал Линн-блондинку. Сейчас он знал, что это ее естественный цвет волос. И, проклятие, как ему нравилась ее спина, когда она работала официанткой! А по вечерам она меняла свою рабочую форму на джинсы. Конечно, ему нравились ее платья, подчеркивавшие все линии фигуры. Какому бы мужчине они не понравились?

Длинными ногтями цвета фуксии она заправила за ухо прядь волос.

Он прокашлялся.

— Сколько ты должна?