Лора Райт: Немного сумасбродства не помешает

Джеймс вздохнул в трубке:

— Я с тобой лишь теряю время. Никакие слова на тебя не действуют.

— В этом ты прав.

— Ты должен сделать выбор, на это у тебя двадцать четыре часа.

Когда же вернется чертов детектив! У Трента нет времени выслушивать воспитательные нотации.

— Меня не интересуют угрозы и ультиматумы.

— Эта заинтересует. Ставка — АМС.

Трент горько вздохнул. Отец опять за старое. Опять угрозы. Он уже с лихвой наглотался всего этого!

Джеймс медленно говорил:

— Существует средство, которое может спасти доброе имя нашей семьи и нашу деловую репутацию.

— Какое? Уволить меня?

— Нет. Твой брак.

— Не уверен, что это затмит скандал.

— Причем брак должен быть не скандальный, а очень приличный. Это моя компания, моя жизнь, и я не позволю ситуации выйти из-под контроля. Если ты действительно так предан АМС, как говоришь, то все сделаешь, чтобы дело было на высоте и чтобы никакие скандалы не задевали его. Я говорю об этом в последний раз. Я обеспечу твое положение главы компании, сразу же оформлю все бумаги, но к концу недели ты должен быть женат.

— Я должен быть во главе компании, потому что я прекрасно справляюсь с этим. Невозможно придраться к тому, что я делаю, и ты прекрасно знаешь это.

— Сейчас я не об этом. Тебя волнует доброе имя твоей семьи?

— Боюсь, тебе не понравится мой ответ.

Помолчав немного, Джеймс жестко произнес:

— Если ты к завтрашнему вечеру объявишь свою помолвку, я объявлю персоналу компании и прессе о твоем новом статусе. Если нет, сочту это твоим отказом.

Трент от злости ничего не видел. Скорей бы пришел детектив!

— Я должен повесить трубку, — с трудом выговорил он.

— Еще одно. Женщина, которую ты выберешь, не может быть такой, как эти твои… сменяющиеся подружки. Все они хороши для забавы. Тебе нужна спутница жизни, миссис Тенфорд . Совсем не обязательно, чтобы она была из богатой семьи. Господь знает, для меня это не важно. Но она должна иметь мозги. И стиль. И чтобы не была дешевкой. Выбирай с умом!

— До свидания, Джеймс.

— Мне нужно связаться с Уоленсом?

— Думаю, он сам свяжется с тобой.

Детектив Макгрей вошел в тот момент, когда Трент нажал отбой. Все заняли свои места. Детектив поднял брови:

— В юности вам случалось бывать в таких местах, как это?

— Все давно закончилось без последствий, — вскочил Уоленс.

Трент остановил рукой адвоката и спросил Макгрея:

— Что вы хотите узнать?

— Насколько плохим ребенком вы были, мистер Тенфорд? — детектив, не моргая, смотрел на Трента.

— Я не был так ужасен. Но очень старался быть похуже.

Макгрей чуть улыбнулся и несколько секунд смотрел на Трента, словно решая, нужно ли продолжать вопросы в том же духе. Потом сказал:

— Вы не единственный получили такое письмо.

— Кто еще? — удивился Трент.

— Человек живет в вашем доме.

— Вы мне не скажете, кто?

— Это не важно. Важно, действительно важно, чтобы вы точнее вспомнили содержание письма.

Было почти пять, когда Кэрри останавливала такси на углу Двадцать седьмой улицы и Второй авеню. Такси было для нее непозволительной роскошью, слишком большим расходом, но сегодня так слякотно и пронизывающе холодно, что даже думать о метро не хотелось. Кроме того, нужно вовремя попасть к матери и отпустить ее сиделку, иначе придется платить за время переработки.

Кэрри села в такси и назвала адрес. Сотни раз она пыталась уговорить мать переехать к ней — Себастьян Стоун любезно предлагал это, — но Рейчел Грей и слышать не хотела. Она жила в небольшой квартире, которую арендовала почти двадцать лет назад, когда они с Кэрри впервые переехали в центр Нью-Йорка из Олбани. Рейчел была привязана к своему жилищу, к своим вещам. Кэрри больше не поднимала этот вопрос.

Она старалась только сделать жизнь больной матери удобней, приятней и легче.

Кэрри открыла дверь своим ключом. Стены квартиры были сплошь увешаны картинами Рейчел, самыми разными. В течение многих лет Рейчел Грей была очень успешным художником. Ее картины легко и достаточно дорого продавались. Сейчас, когда она не работала, денежные поступления были редки — изредка продавалась картина из старых запасов. Конечно, у нее были кое-какие сбережения, но для жизни на Манхэттене этого явно не хватало.

Поздоровавшись с сиделкой матери Вандой, Кэрри вошла в спальню и села у кровати. Лицо Рейчел было бледно. Всегда худая, она выглядела сейчас усталой и изможденной. Обстановка комнаты не изменилась, те же переполненные книгами полки, фотографии и безделушки, антикварные светильники, картины матери и ее друзей. Много лет Кэрри прибегала сюда после занятий, видела мать за мольбертом и слышала записи «Депеш Мод».