Элизабет Моул: Так угодно судьбе

— Все в порядке, мисс Дарби уже пришла в себя. Сейчас у нее берут анализы. Через несколько минут вы сможете с ней поговорить. — Медсестра устало улыбнулась и, извинившись, быстро пошла по коридору.

— Отлично! — похвалила себя вслух Салли, усевшись на стул ждать своего часа.

Только сейчас она почувствовала жуткую усталость. Но расслабляться не было времени: впереди ждал самый ответственный этап их с Саммером работы. Предстояло убедить Нэш рассказать свою историю и преподнести все именно в том ключе, как задумала Салли.

Ее размышления прервала та самая медсестра, с которой она недавно беседовала.

— Мисс Дарби освободилась и может поговорить с вами. Пожалуйста, следуйте за мной.

Салли шла по коридору за медсестрой, и сердце ее учащенно билось. Что со мной? — удивлялась она. Неужели я волнуюсь? Обычное дело — уговорить человека на интервью. А я переживаю так, словно к самому Президенту иду! Ерунда какая-то…

В глубине души она догадывалась об истинных причинах столь непривычного для себя состояния. Салли чувствовала: ей предстоит прикоснуться к чему-то сокровенному, тайному, о чем люди не спешат открыть первому встречному. Так почему ей, Салли Робертс, эта неизвестная женщина станет исповедоваться? Потому что… должна! Ради других таких же, ставших в одночасье самыми несчастными людьми на свете.

Остановившись перед дверью палаты и немного помедлив, Салли решительно вошла. Она оказалась рядом с высокой кроватью, на которой лежала Нэш. Уже не столь бледная, как утром, она вопросительно взглянула на журналистку, и той пришлось начать разговор.

— Привет, Нэш! Как дела? Я Салли. Утром, когда вам стало плохо, я и мой напарник отправили вас сюда. Ведь вы помните, что случилось? — спросила Салли, имея в виду обморок Нэш.

— Помню ли я? — Женщина с тоской посмотрела на незваную гостью и заплакала, закрыв лицо ладонями.

Салли ощутила еще большую неловкость. Впервые за всю богатую практику на телевидении ее смутило поведение собеседника. Тем временем Нэш немного взяла себя в руки.

— Простите, я не знаю, кто вы и зачем я вам понадобилась, — произнесла она, шмыгая носом.

— Видите ли, Нэш, мы с моим напарником Уорреном работаем на канале «Нью-Тон», делаем репортажи… Этим утром мы как раз снимали последствия взрыва в центре города и увидели вас. Мне показалось, что вы не случайно оказались там… Простите, но я хочу вас спросить, не погиб ли кто-то из ваших родных под обломками.

Нэш снова тоскливо посмотрела на журналистку, тяжело вздохнула и отвела взгляд. Салли уже решила, что ее затея провалилась, как вдруг молодая женщина спросила напрямик:

— Вы хотите, чтобы я рассказала мою историю?

У Салли отлегло от сердца.

— Если честно, то да, — призналась она.

— Хорошо, я расскажу, — произнесла Нэш после некоторого раздумья. — Но я не хотела бы, чтобы мою жизнь рассматривали как увлекательный любовный роман. Я соглашаюсь только ради того, чтобы кому-то стало легче…

Сообразительная эта Нэш! — порадовалась в душе Салли. По крайней мере, ей не придется все разжевывать, как старине Уоррену. Он, конечно, славный малый и незаменимый оператор, но доходит до него туговато.

А вслух она сказала:

— Вы все верно поняли, Нэш. Можете нам доверять, как профессионалам.

Нэш отрешенно посмотрела на собеседницу и кивнула.

— Врачи заверили, что со мной все в полном порядке. Обморок — последствие стресса. Завтра утром я буду дома.

— Отлично! Мы могли бы вместе пообедать. Если вас это, конечно, устроит.

— Хорошо… Завтра в пять, в кафе рядом с цветочным магазином. Это…

— Да-да, я знаю адрес, — поспешила заметить Салли.

Нэш удивленно вскинула брови, но ничего не спросила. Салли вручила ей свою визитную карточку, попрощалась и вышла из палаты.

Все, теперь домой, отдыхать! А потом работать над будущим интервью… Везет же некоторым: смотри себе в видоискатель, поворачивай камеру туда-сюда… Крупный план, наезд… Красота! А ты, Сэл, напрягай мозги, просчитывай все ходы… Ох, и зануда же я! — усмехнулась Салли, тряхнула рыжими кудрями, села в джип и помчалась домой.

На следующее утро Салли и Уоррен предстали перед директором канала «Нью-Тон». Руководство было недовольно результатами их работы. И это еще мягко сказано. Круглое, лоснящееся лицо мистера Бермана было краснее обычного.

— Что вы себе позволяете?! — кричал он, вне себя от ярости. — Вы понимаете, что наделали?! Сорвать такой репортаж! Я ждал от вас материал вчера к одиннадцати утра, а вы где были? Кто вы вообще такие, чтобы решать, что зрителям интересно, а что — нет? Нет, только представьте! Все приличные каналы, как один, показывали кадры с места происшествия, одни мы — ничего!