Маргарет Мюр - Кошечка и ягуар

Неужели я на нее похожа? — шептала малышка, и в груди разливалось странное тепло. Она будет красивой, как прабабушка Магда! И такой же вечно юной, словно волшебница из сказки. Ведь прабабушка никогда не была старенькой. На портрете она была совсем молодой. А живую прабабушку Виктория никогда не видела. Она знала, что в жизни красавицы Магды случилось что-то трагическое. Мама обещала рассказать Тори об этом позже, когда она станет взрослой. Но не успела.

До двадцати лет жизнь Кошечки была совершенно безоблачной. Родители ее обожали, ровесники любили. Правда, особенно близких друзей у нее не было. Жизнерадостная девочка относилась ко всем ровно и доброжелательно, и ей отвечали тем же. То есть она дружила со всеми, и все дружили с ней. Парни пытались ухаживать за хорошенькой девочкой, но до поцелуев дело не доходило. Где ты, цыганский темперамент? Ау! Тори нисколько не волновали «взгляды со значением» и прикосновения жадных мальчишеских рук. Да и она их, сказать по правде, не слишком волновала. Не было в Тори обворожительного лукавства и кокетства, которые делают привлекательной и сексуальной даже некрасивую девчонку. Она была хорошей партнершей в спортивных играх и на танцах, ее охотно приглашали на пикники и дискотеки... Веселая, остроумная, легкая девчонка эта Виктория Грейхем! — таково было общее мнение. Закадычной подружки у Тори тоже не было. Ей хватало родительской нежности и понимания, занятий творчеством и спортом, учебы... Все это доверху наполняло ее светлый день и не мешало спокойно спать темной ночью.

Но в двадцать лет прежняя Тори умерла. Вместе с мамой. У мамы обнаружился рак. Болезнь протекала быстро, как это бывает только у молодых, еще полных сил людей. Когда ее не стало, отец и Тори с головой ушли в свое — каждый в свое — творчество. Но этого было мало, чтобы продолжать жить. Только тут девушка поняла, как она одинока. И она потянулась к людям, как тянется лиана — обвиться, найти опору. Долгое время усики ее души нащупывали не тех. После нескольких неумелых попыток дружеского сближения и искренности с кем-то из прежних приятельниц, возникало лишь чувство неловкости. Ровесницы Тори оставались в том светлом и безмятежном мире, который был теперь так же далек от нее, как песочница с яркими совочками и ведерками — от ученицы колледжа. Повзрослевшая и исстрадавшаяся девушка хотела иного. Сама того не сознавая, она тянулась к мужчине — сильному, любящему. К тому полному слиянию душ и тел, которое только и могло излечить от боли и дать новые силы для жизни, И однажды, на вернисаже...

— Где прикажешь накрывать, хозяйка? В кухне или гостиной?

Голос ее нового знакомого вовремя извлек Тори из прошлого. Воспоминания о ее первой любви были далеко не из приятных, хотя начиналось все просто сказочно... Она посмотрела на пакет, который только что машинально достала из коробки, — там было аккуратно сложено ее белье. Тори вздохнула. Милый папа! Похоже, он понял ее и не рассердился за то, что дочка решила порвать с прошлым и начать новую жизнь. Эта жизнь будет полностью посвящена творчеству. И больше никаких мужчин!

— Тори, детка, ты не заснула? Я накрываю стол прямо здесь!

Только теперь Тори почувствовала, что из кухни доносится изумительный аромат. Она вдруг поймала себя на нелогичности. Никаких мужчин? А кто там хозяйничает на кухне? Это — не мужчина! — твердо сказала себе Тори. Это — подарок судьбы в компенсацию за все ее страдания. Подарок в виде корзинки, полной отборных продуктов, с незаурядными кулинарными способностями в придачу. Только и всего.

— Хорошо, я сейчас приду! — живо откликнулась она и заставила себя еще немного поработать, разложив белье на полке большого старинного шкафа, хотя теперь все ее мысли приняли исключительно гастрономический характер. Ничего удивительного — за месяцы, проведенные в пустыне, она ни разу не ела досыта. Впрочем, и аппетита у нее тогда не было. Ее добрый спутник, которого Тори про себя называла Стариком, с трудом уговаривал ее съесть хоть кусочек. Она ела, чтобы его не огорчать, не чувствуя вкуса, не испытывая удовольствия... Сейчас Тори отметила про себя, что аппетит неожиданно вернулся. Наверное, это действие целебного горного воздуха, сказала она себе и поспешила на кухню, с удовольствием вдыхая запахи жареного мяса, пряностей и свежих овощей.

Сказать, что Тори ела с удовольствием, значит не сказать ничего. Она поглощала гастрономические шедевры Алана почти с жадностью, время от времени нетерпеливо отбрасывая за плечи шелковистые пряди волос. Алан поглядывал на нее с улыбкой и наконец не выдержал: