Энн Тамплин - Аромат жасмина

Карнавал несся над Городом, задыхаясь от хохота, давясь слезами, разбрасывая конфетти и зажигая разноцветные огни. Душная южная ночь недоверчиво уползала под деревья и кусты, пряталась на темных чердаках домов, с облегчением окуналась в черные воды Великой Южной реки. Ночь боялась огней и громких криков.

Звезды бледнели от зависти, когда ракета взрывалась золотым и серебряным дождем, осыпая землю блестками. Звезды не умели так здорово летать и шипеть, и на них никогда не показывали пальцами с такими радостными воплями. Любители звезд — астрономы, влюбленные и лунатики — были людьми тихими и занятыми.

Карнавал огромной огненной змеей полз по измученному жарой городу, пожирая все, встречавшееся ему на пути. После полуночи веселье достигло апогея. Женщины были прекрасны и бесстыдны, мужчины — настойчивы и удачливы. Пьянящий аромат магнолий смешивался с запахом шампанского, невообразимой мешаниной духов, пота, театрального грима, пороха…

Ночь заворчала глухо и недовольно. Где-то в темных недрах ее необъятной груди зарождалась ярость. Почему эти муравьи не идут спать? Они что, все разом сошли с ума? Ночь осторожно подула на толпы людей, надеясь охладить разгоряченные головы. Это было встречено радостными криками и еще более оживленным весельем. Ночь окончательно разозлилась.

На Город надвигалась гроза. Таких гроз не знают на Севере. Там привыкли к парочке молний, сильному и холодному дождю на полчаса, нескольким порывам ветра… Город ожидало совсем иное.

Ночь зловеще почернела. Воздух стал плотным, словно влажная и теплая вата. Далеко над Рекой вспыхивали ослепительно белые зарницы. На Город шла настоящая южная буря.

Пожилой священник поднял к небесам усталые глаза и кротко улыбнулся. Хороший знак: скоро встретятся карнавал земли и карнавал неба. Чей фейерверк окажется ярче?

Священник был истинным католиком, но родился на Юге. Грозы здесь испокон века считали добрым знаком.

А самой лучшей приметой была встреча влюбленных во время грозы. Такую любовь не разобьет и молния — так говорили старые негры, а уж старые негры знают что говорят.

Она сидела на скамейке в парке, одинокая, несчастная и голая.

По крайней мере, именно такой видел ее Рой Доннери — словно на ней вовсе не было ни шелкового голубого платья, ни изящных туфелек, ничего!

Рой тяжело вздохнул. Девушка выглядела такой юной, такой беззащитной… Возможно, его просто подводит профессиональный взгляд полицейского. Попробуем абстрагироваться.

Вообще-то, не так уж она и юна. Двадцать четыре, двадцать пять, скажем так.

Ну и что? Все равно она выглядит чертовски невинной для такого шумного и разгульного места, как Старый парк в дни Большого Карнавала. Вечный и неукротимый комплекс спасителя юных дев и пожилых леди взыграл в Рое Доннери с привычной силой. Он еще раз вздохнул, слегка передернул могучими плечами, обтянутыми старой кожаной курткой, и подошел к девушке.

— Мисс, похоже, у вас проблемы? Я могу помочь?

Девушка вздрогнула и посмотрела на незнакомца с тревожным удивлением, точно очнулась от забытья. Судя по выражению, промелькнувшему в ее небесно-голубых глазах, она приняла Роя за одного из праздных и не вполне безопасных прохожих.

Рой знавал многих охотников до подобных невинных девиц, одиноко сидящих на бульваре.

— Мне кажется, вы слишком молоды, чтобы сидеть в таком месте и в такое время в одиночестве. Не волнуйтесь, я вовсе не хочу причинять вам неприятности. Как вас зовут?

Она неожиданно заломила тонкие пальчики и нервно облизала кончиком языка пересохшие губы. Губы немного дрожали.

— Я… Я не могу…

— Не можете сказать, как вас зовут?

— Я… я не могу вспомнить.

— Забыли ваше имя?

— Угу.

Рой изо всех сил старался, чтобы его голос звучал весело и небрежно, хотя цинизм опытного копа все равно пробивался.

— Память покинула вас насовсем?

Девушка передернула хрупкими плечами.

— Точно.

— Что ж… Попробуйте вспомнить, что вы здесь делаете одна. Может, с вами кто-то еще был? Друзья, родители?

— Я не ребенок!

Взгляд Роя невольно скользнул по высокой округлой груди, скорее открытой, чем прикрытой тончайшим шелком, и точеным ножкам. Она не ребенок, это правда.

— Я здесь одна. Никаких друзей, никаких родителей.

— Ну, хорошо, вы — совершеннолетняя. Тогда, возможно, ваш парень? Может, вы с ним поссорились? Здесь не слишком спокойное место. Если бы вы были моей девушкой, я бы не позволил вам оставаться здесь в одиночестве.