Дебора Тернер: Развеянные чары

― Она уже вовсю кусается.

Элли зевнула и, подобно всем детям земли, мгновенно уснула, решив, что именно это ей сейчас и нужно. Джой посмотрела на дочь с нежностью, а на Линду с тревогой.

— Линда, ты с каждым днем все больше напоминаешь смерть, только без косы. Почему бы не попробовать расставить все точки над «i»?

Линда только покачала головой. За последний месяц стало ясно, что Джой понимает ее лучше всех. Возможно потому, что и сама в свое время боролась с демонами ревности, отчаяния и недоверия. Наградой Джой стал счастливый брак, а Линде не досталось ничего.

— Послушай, подруга, перестань корчить из себя викторианскую девственницу, это смешно! Все его мысли вполне объяснимы, да ты и сама думала бы так же, будь ты на его месте.

— Я знаю.

— Ты же любишь его! Ты разрываешь свое сердце, но любишь его!

Линда кивнула и сама этому удивилась. Говорить не хотелось.

— Тогда зачем, Линда? Почему?

— Он меня не любит. Никогда не любил, даже не пытался сделать вид.

— Но что-то он чувствовал?!

— Он был уверен, что я его соблазнила, чтобы он не лез в дела фонда. Подержал меня взаперти, а сам тем временем обыскал мой дом.

— На крестинах Элли он не сводил с тебя глаз. К тому же он сражался за тебя, а не против.

— Просто Тони, к счастью, вспомнил, что и он тоже подписал те чеки. Френк и ему задурил голову.

Обе женщины замолчали. Линда задумчиво и нежно гладила волосы спящей Элли, иногда наклоняясь и целуя тугие щечки. Джой некоторое время с сожалением смотрела на нее, а потом отвела глаза и с деланным безразличием спросила:

— Не помню, говорила я тебе или нет… Коннор интересовался, как ты поживаешь.

— Плохо.

Джой выпрямилась. Лепестки магнолии осыпали ее, в янтарных глазах загорелось пламя.

— Он беспокоится о тебе. Тоскует. Я думала, ты все еще злишься, но ведь это не так? Ты тоже страдаешь.

— Джой, речь не идет о любви, пойми. Он хочет подчинить меня, овладеть мной, только и всего.

— А ты…

— Никогда!

Джой задумчиво возвела очи горе.

— Похоже, он ревнует…

— Коннор Брендон? Не смеши меня.

— И не собиралась. Говорю тебе, похоже, он ревнует к Нику.

— Для этого он слишком эгоистичен. Джой, он занимался со мной сексом, считая меня любовницей Френка! Какая ревность?!

— Он злится, что не может ничего изменить. Послушай, Линда, у тебя только два выхода. Забыть все, что было между вами, или попытаться все до конца выяснить. Неужели ты позволишь чертовой гордости сломать свое счастье?

— Джой, у тебя все слишком просто. Пошла, выяснила, зажили одной семьей… Ну и что? В один прекрасный день все рухнет.

— Я не знала Ника, но, мне кажется, ты ошибаешься, думая, что Коннор на него похож. Он гордый, он высокомерный, он жестокий, все это правда, но он — честный! Кай его любит и доверяет ему.

— И только по этой причине я должна броситься ему на шею?

— Я ему тоже доверяю. Ты-то не доверяешь никому, в том числе и себе, но это твоя беда. На самом деле ты умница и красавица, ты прекрасный друг и чудесная женщина. Просто немного старомодная.

— Что?

Джой лукаво улыбнулась.

— В наши дни женщины сами идут и берут своих мужчин. Поверь мне, Линда. Сделай это. Любовь стоит того, чтобы ради нее жертвовать гордостью.

Катер подбрасывало на волнах. Бородатый и загорелый капитан лично подсадил Линду в шлюпку, и молодой парнишка-матрос ловко заработал веслами.

Они причалили к острову с противоположной от дома стороны. Шлюпка уже вернулась к катеру, а Линда все стояла на песчаном пляже, собираясь с силами. Наконец тряхнула головой и решительно отправилась в путь.

Она прошла рощу, заросли диких магнолий, зеленую лужайку, на которой в прошлый раз их высадил вертолет…

Дом стоял посреди поляны, все такой же большой и уютный. В гамаке перед домом лежал Коннор Брендон. Его сильное тело было так расслаблено, что Линда приняла его за спящего, но в этот момент из-под темных ресниц блеснул острый орлиный взгляд. Коннор наблюдал за ней.

— Привет, Коннор.

Она наклонилась и поставила сумку на песок. Больше ничего путного на ум не шло.

— Линда? Чему обязан такой честью?

— Ты, помнится, сказал, что когда я поборю гордыню, то могу прийти к тебе. Я пришла.

Золотые глаза обдали ее теплом, на губах заиграла легкая усмешка.

— Насчет гордыни я не слишком уверен. Голова поднята высоко, взгляд смелый и непокорный, на прекрасном лице королевы не видно и тени смирения.

— Что ж, могу заверить, что гордыня если и не усмирена, то подчинена. Как и все остальное.