Лаура Дэниелз - В памяти храня

Так его и обнаружила пришедшая утром на работу Кончита — дрыхнущим. Заподозрив неладное, она прошлась по ангару и, конечно, заметила следы ночной попойки: пустые бутылки, пластиковую посуду, остатки пищи, распахнутые дверцы автомобилей, следы ботинок на лакированных поверхностях…

Кое-как растолкав сменщика, Кончита стала требовать объяснений. Парень к тому времени успел протрезветь настолько, чтобы осознать смысл содеянного. Если история выйдет наружу, ему грозит не только увольнение, но и возмещение нанесенного приятелями ущерба. Расклеившись, парень принялся умолять Кончиту никому не сообщать о случившемся, и та, пожалев его в конце концов согласилась. Вместе они уничтожили следы пьянки, а также вытерли другие следы — от обуви на автомобилях. Кроме того, проверили салоны, убрали окурки, захлопнули дверцы… Словом, навели порядок. И только после этого молодой сменщик отправился домой, улизнул за несколько минут до появления первых рабочих.

Все обошлось. По крайней мере так думали Кончита и ее сменщик. Однако спустя две недели грянул гром: из автосалонов начали поступать рекламации. В доставленных автомобилях обнаружились дефекты в виде треснувшей обивки сидений, царапин и даже вмятин.

Проведенное внутри компании расследование быстро привело к складу. На охранников надавили, и у сменщика Кончиты не выдержали нервы, он раскололся. Вскоре и Кончите пришлось отвечать на вопрос, как, принимая смену, она могла пропустить подобное безобразие. Тут вся история и всплыла. Излишняя доброта вышла Кончите боком: она получила подписанный нынешним главой компании Сидом Дженнингсом приказ об увольнении. А против молодого сменщика было возбуждено уголовное дело.

Конечно, Кончита не могла не поделиться своей бедой с Джини. А та, узнав обо всем, решила вернуться на время в Хьюстон и попытаться уговорить Сида простить Кончиту. Ведь не она же устроила пьянку. Ее проступок заключается лишь в том, что она покрыла истинного виновника безобразий. Кстати, сменщик Кончиты долго не признавался в том, что сам привел друзей. По его версии, на склад обманом проникли неизвестные — позвонили у наружной двери и попросили впустить одного из них, чтобы он мог вызвать «скорую» для находящегося тут же приятеля, который якобы получил травму на дороге. А когда охранник открыл дверь, ватага ввалилась гурьбой. Однако рассказ охранника с самого начала вызвал недоверие, и в результате тот признался во лжи. К сожалению, положения Кончиты это не облегчило…

Конечно, опрометчиво было с ее стороны покрывать набедокурившего сменщика. Но что сделано, то сделано, и сейчас Джини предстояло убедить Сида в том, что проступок Кончиты нужно рассматривать лишь как неоправданное проявление материнской заботливости — ведь сменщик годится Кончите в сыновья. Не жестоко ли из-за этого увольнять человека с работы? Тем более соседку, с которой Сид когда-то жил на одной улице. И с дочерью которой когда-то встречался. А та, на беду, влюбилась в него…

Как ни грустно было это осознавать, но Джини так и не удалось изжить в себе любовь к Сиду. Она надеялась, что со временем чувство ослабнет или растает совсем, но ничего подобного не произошло. Несмотря на все, что между ними случилось, в душе Джини по-прежнему жила любовь…

Неожиданно дверь, перед которой Джини остановилась на минутку, пытаясь справиться с нахлынувшими вдруг воспоминаниями, распахнулась, заставив ее вздрогнуть.

— Это ты? — произнес возникший на пороге Сид, пристально глядя на Джини сверху вниз. — А я уж было решил, что неправильно понял. Или что, ты передумала встречаться со мной?

Его голос был таким же, как прежде, и от него так же, как и прежде, бежали по спине мурашки.

Джини затрепетала. Как она ни старалась, остаться безразличной перед этой встречей не могла. Прошло три года с тех пор, как они с Сидом виделись последний раз. Джини уже не была той наивной девчонкой, какой знал ее Сид. Однако вся уверенность Джини вмиг испарилась, стоило ей увидеть предмет своей давней и безнадежной любви. Она оказалась абсолютно не готовой ни к встрече, ни к собственной реакции.

Тем не менее негоже было стоять столбом, поэтому Джини заставила себя посмотреть Сиду прямо в глаза.

Все эти годы она усердно убеждала себя, что прежнее ее восприятие Сида было чересчур романтичным. Иными словами, она подсознательно приукрашала его, наделяла неким ореолом — что присуще, наверное, всем, кто еще молод и неопытен, Но сейчас настал момент, когда Сид появился перед Джини, как говорится, во всем своем великолепии, и все ее ухищрения рассыпались как карточный домик. И стала очевидна искусственность тщательно вырабатываемой точки зрения. Потому что Сид и в самом деле был великолепен.