Шерил Вудс - Все за любовь

— Перестань смотреть на меня так. Я не собираюсь ничего делать без твоего согласия. Мы взялись за это дело вместе.

Лицо Карин, покрытое едва заметными веснушками, приняло обиженное выражение выстраданного недоверия. Она ни слова не сказала в ответ, и тогда Кори потребовала:

— Ну же, Карин. Скажи что-нибудь. Что ты думаешь об этом?

— Разве это имеет значение?

— Конечно!

— Я думаю, что ты не в своем уме.

— Благодарю, — сухо ответила Кори.

— Ты же спрашивала мое мнение.

— Ну что же. Может быть, я и сумасшедшая, но попытаться все-таки стоит. — Она улыбнулась с озорным видом. — Хочешь поспорим, что я смогу уговорить его?

Карин решительно покачала головой, и золотистые кольца ее коротких волос заиграли в такт ее смеху.

— Ни за что! Я бы не поручилась, что сам Господь Бог сумел бы устоять перед силой твоего убеждения, тем более простой смертный, вроде Ивана Томаса. Какие у тебя планы?

— Я собираюсь начать с его бывшего менеджера, а если это не сработает… — И Кори примялась описывать свою стратегию вплоть до последней детали. При этом она удовлетворенно кивала головой, наблюдая за тем, как первоначальный скептицизм Карин постепенно сменяется оптимизмом, не уступающим ее собственному.

Они мечтали об осуществлении этой теннисной программы в течение нескольких последних месяцев, с тех самых пор, как однажды вечером (это было прошлой весной) они вышли из школы и натолкнулись на кучку уличных детей на спортплощадке, пытавшихся играть в теннис двумя ракетками с полопавшимися струнами и мячами, настолько старыми, что они едва могли подпрыгнуть до высоты щиколотки. Пораженные энтузиазмом и решительностью, проявляемыми мальчиками, если не их колоритным языком, они поклялись на том же самом месте помочь этим детям, по крайней мере Кори. Карин было сложнее убедить, но Кори в конце концов одержала эту победу с помощью логики, своего обаяния, а когда этого оказалось недостаточно, пообещала покупать ей раз в неделю до конца жизни ее любимое ромовое мороженое с изюмом.

С тех пор они постоянно натыкались на препятствия в виде отсутствия денежных средств на покупку хорошего спортинвентаря или оплату кортов в единственном, расположенном неподалеку теннисном центре и своей собственной профессиональной непригодности в качестве тренеров.

Ивэн Томас со своими возможностями, со своими связями в мире тенниса, по глубокому убеждению Кори, мог бы все изменить. Как он сможет противиться этому? Одного взгляда на этих смелых, непокорных ребятишек с блестящими живыми глазами, с широкими улыбками, худенькими ручками и ножками будет довольно, чтобы он, как и они с Карин, заразился этой мечтой. Она была уверена в этом.

Неделю спустя уверенность Кори несколько ослабела, но не была сломлена. Всякий раз, как она звонила в компанию, занимающуюся менеджментом в теннисе, она становилась яростнее и решительнее. Грэди Льюис был вежлив, но тверд. Он больше не является менеджером Ивэна Томаса, и даже если бы и был, то Ивэн Томас не занимается благотворительностью. Ивэн Томас больше не связан с теннисом.

— И, — заключил он решительно, — Ивэн Томас хочет, чтобы его оставили в покое.

К концу недели Кори решила, что эта эпопея с Ивэном Томасом начинает действовать ей на нервы. Однако она не собиралась позволить какому-то бывшему менеджеру, мелкой сошке, ворчащему, по-видимому, потому, что его оторвали от кормушки, отделаться от нее под вымышленными предлогами. Если Грэди Льюис не выступит посредником между ними, то ничего не поделаешь: ей придется взять дело в свои руки и самой убедить бывшего чемпиона.

На следующий день, когда он появился в поле ее зрения как обычно ровно в 16.35, она уже ждала его в новеньком с иголочки тренировочном костюме бирюзового цвета с ярко-желтой отделкой и в такого же цвета кроссовках. Когда он поравнялся с ее домом, она выбежала на дорожку и побежала рядом с ним, делая по два огромных шага, когда он делал только один. Он смотрел прямо перед собой. Или его сосредоточенность не знала предела, или же он намеренно игнорировал ее. И в том, и в другом случае он никак не проявлял себя. Он даже не моргнул глазом, обнаруживая, что ему известно о ее присутствии.

Такое отношение не льстило ей. Это было гораздо меньше, чем она надеялась. Она заплатила сотню баксов — на распродаже! — за тренировочный костюм, и продавщица убеждала ее, что от него глаз не отведешь. Он, конечно же, был намного лучше ее обычного костюма для пробежек: блекло-серого хлопчатобумажного свитера и выцветших обрезанных джинсов. Но при том внимании, которое Ивэн Томас уделял ей, она могла бы не надевать на себя совсем ничего, и он бы не заметил этого.