Кара Колтер - Счастливые воспоминания

Оглянувшись, она поймала его взгляд. Адам был почти уверен, что сейчас она захлопнет перед ним дверь, закроет ее на ключ и покажет ему язык, но она не стала этого делать.

Она вернулась через пять минут, с кофейником в одной руке и огромной кружкой — в другой, надев длинную белую рубашку и спрятав от него свои маленькие аккуратные коленки.

Она налила ему кофе под щебетание птиц в ее саду.

— Ты создала такую красоту вокруг себя, Тори.

— Большую часть этих цветов я выращиваю для продажи.

— Ты занимаешься продажей цветов? — Он пытался закрепить тот непрочный мир, который установился между ними.

— Я делаю икебаны, как эта. Продаю их в магазинах подарков, таких, как на улице Кеннингстон и площади Маунт-Роял. Есть контракт и в Банфе. — В ее голосе слышалась гордость.

«…Она должна знать, что сможет сама прокормить себя».

— Дела идут неплохо, не так ли?

— Очень хорошо. Лучше, чем я ожидала. Я называю мой бизнес «Сад Виктории».

Он хотел взять ее на руки и закружить — такая гордость светилась в ее глазах. Но тут же вспомнил ее тело, к которому он не прикасался уже столько лет. В первый раз по приезде его мысли получили опасное направление, и он не мог с ними справиться.

— Адам?

— Кофе великолепный, — ответил он хрипло, сделав глоток. Кофе действительно был замечательный. Экзотический вкус. Кофе, шоколад и мята. — Ты стала лучше готовить.

— Кажется, у меня лучше получаются цветочные композиции. Адам, что ты здесь делаешь?

— Собираюсь пойти с тобой кататься на роликах, я тебе говорил.

— Но я не хочу.

«Я — тоже», — подумал он. Это не входило в сотню дел, которые он собирался осуществить в этой жизни.

— Почему нет? — спросил он, осторожно взглянув на нее. Тори была прекрасна. Пушистые непослушные волосы обрамляли лицо, на носу высыпали веснушки. Они всегда появлялись, когда она была взволнована или расстроена.

— Я слишком старая для этого, — сказала она.

Он поперхнулся:

— Слишком старая, чтобы развлекаться?

— О, Адам, я давно уже не верю, что жизнь — это развлечение.

После этих слов он впервые почувствовал необходимость своей миссии, понял, зачем он здесь, зачем Марк послал его.

— Тебе было, наверное, очень трудно… Смотреть, как он умирает.

— Совсем не трудно, — сказала она упрямо, вздернув подбородок. Глаза грозно сверкали. — В это было невозможно поверить. Я ни о чем не жалею. Ни минуты. Для меня огромная честь проделать этот путь с таким сильным, отважным человеком.

Она замолчала, самообладание покинуло ее. По щекам побежали слезы. Она закрыла глаза, пытаясь снова обрести самообладание. Плечи задрожали, и она разрыдалась, не в силах сдержать себя.

Адам подошел, поднял ее со стула, сел на ее место, прижал к себе. Она всхлипывала, горячие слезы текли по его рубашке. Он гладил ее волосы и бормотал утешительные слова, которые возникали где-то в глубине его души, глубине, о которой он даже не подозревал.

Он говорил ей, как гордится ее мужеством. Что это нормально — плакать сейчас. Что он собирается помочь ей начать смеяться снова. Он чувствовал ее легкое тело в своих объятиях, ее приятный запах, ее мягкие плечи в своих руках. И все это время понимал, что она по-прежнему любит Марка. Что это любовь, которая преодолевает все обстоятельства, даже смерть.

Хорошо. Так спокойнее. Его будущее теперь в безопасности. Кэтлин во всех отношениях подходит ему, он вернется в Торонто и, не теряя времени, сделает ей предложение. Они купят дом где-нибудь в пригороде, а потом появятся дети — двое, как в среднем по стране.

— Адам, ты должен уйти.

— Не уйду, пока мы не покатаемся с тобой на роликах.

— А потом ты уедешь?

Как адвокат, он знал все нюансы того, как обмануть, не говоря лжи. Например, можно наклонить голову определенным образом, люди примут это как подтверждение, хотя с юридической точки зрения словами он ничего не подтверждал.

Он неопределенно наклонил голову.

Она слезла с его коленей, одернула рубашку, хотя в этом не было необходимости, устремила свой носик в небо и пошла в дом.

Адам ожидал услышать звук захлопнувшейся двери, поворота ключа и почувствовал облегчение, когда этого не случилось.

Когда она наконец вернулась, он уже выпил весь кофе. На лице Тори исчезли следы слез. Она была одета в ужасно непривлекательный свитер чудовищного грязно-серого цвета.

Совершенно не пытаясь выглядеть привлекательно, она была невозможно притягательна.

— Хорошо, — отрезала она, — раз ты так хочешь, пойдем. — Как бы оправдываясь за свою слабость, теперь она была холодна и спокойна. Она больше никогда не покажет ему, как ранима.