Лина Серебрякова - Три года ты мне снилась

Прямо по курсу мощный луч прожектора сквозь дождь и волну высветил всплывающую темную махину подводной лодки. С нее еще бежала вода, на верхней палубе уже метались люди, замигал сигнальный фонарь.

Капитан покачал головой.

— Норвеги. Что-то случилось у них с электропитанием. Требуется техническая помощь, а береговая служба не может ее оказать, потому что молчит рация, да и погода нелетная. — Он передернул плечами. — Попробуй-ка заметить их при такой качке!

Он посмотрел на Клима. Только что они были на волосок от страшной морской трагедии! За один этот рейс старпом спасает всех во второй раз. Что за чутье у этого человека?

Уже заработали световые сигналы, сообщая терпящим бедствие подводникам, что им в помощь посылается катер с корабельным механиком и полным набором необходимой аппаратуры.

— Придется пойти с главмехом, — пожал плечами капитан. — Познакомимся с друзьями-соседями. Жаль, Нансена среди них нет.

Он посмотрел на Клима.

— Силен, бродяга! — еще не оправившись до конца от потрясения, хлопнул он помощника по спине. — А, Евгеньич?! То мель учуял, то лодку! Как тебе удается?

Да, в этом рейсе Клим уже успел отличиться. Как и во многих предыдущих. Для него самого было тайной, как это получается. Легкий шорох в ушах, похожий на звук пересыпаемых из ладони в ладонь стальных опилок — и все, он готов к действию. Более того, тот же шорох слышался ему при мысли отказаться от перемен, оставить все по-прежнему.

Значит, только вперед.

Может, это было дальним посылом от пращура, северного знахаря, знатока таких таинств, какие Климу и не снились. Он не любил об этом говорить, боялся насмешек. А какое тут суеверие? Главное, люди живы и корабли целы.

Во всем остальном Клим не отличался от окружающих, его уважали, как хорошего моряка и отличного парня, излишне, правда, задумчивого.

Непогода стихала. Вместе с нею кончилась и ночь. В последний раз Клим встречал зарю на мостике.

Морские северные ночи в июне коротки. Небо давно уже ясно, хотя и посвечивает последними звездочками, а на востоке уже занимается новый день, и краешек солнца медленно перекатывается по горизонту, чтобы появиться либо в золотом убранстве, либо в алом.

Солнце красно вечером —

Моряку бояться нечего,

Солнце красно поутру —

Рыбаку не по нутру.

Прощайте, морские приметы, байки, посиделки на корме в свободное от вахты время! Но почему столь настойчивый, нетерпеливый зов у него внутри? Невозможно не подчиниться. В общем-то, он знал, что с жизнью в прятки не играют. Иначе сорвешься так, что разнесет по волне. Но как поступить с семьей? Впрочем, если он уверен в себе, то поймут и они, и все другие.

Уверенному в себе не нужно много слов.

Он видел, как прилетели два вертолета, вызванные с берега, как сверху, по воздушной лесенке, на лодку спустились люди — среди них и парень с кинокамерой — и ярко-оранжевый баул с грузом.

Лодка действительно оказалась норвежская, и у нее в самом деле отказало электропитание. Экипаж едва-едва всплыл на резервном.

Всю ночь продолжался сложный ремонт техники.

Лишь к завтраку, полный подарков и от капитана подлодки и от вертолетчиков, пораженных зоркостью и мастерством русских в вождении корабля, отвалил от корпуса грозной подлодки наш моторный катерок и по веселой волне, под светлым небом понесся в сторону «Виктора Паноенкова». После благодарственного приема, устроенного в их честь в кают-компании, все казалось морякам особенно замечательным. И голубое небо, и розовые перья облаков на востоке, и отблеск светлых бортов родного судна на сине-зеленой морской волне.

Посмеиваясь, они издали махали руками Климу, показывая пальцами «полные двести граммов».

Корабль пошел дальше.

Капитан, Николай Васильевич Ромашин, Васильич, как все любят называть друг друга на флоте, плавал уже более двадцати лет. Из них пятнадцать вместе с Климом Ковалевым. Он принял его молодым мичманом, вырастил до своего помощника и давно бы рекомендовал в капитаны, если бы не совершенно непонятное, но твердое сопротивление самого Клима. Почему он отказывался? А сейчас вот и вовсе уходит. В расцвете сил покидает флот! Разве так поступают?

Но таков человек!

Васильич вздохнул. Конечно, он, капитан божьей милостью, не одобрял подобного ухода, не понимал его. А как спокойно с Евгеньичем! Взять хотя бы нынешний рейс. Кому рассказать — не поверят!

Капитан вздохнул еще раз. Что делать! В этой жизни частенько приходилось расставаться с хорошими людьми. Ничего не попишешь. У Клима своя голова на плечах.