Кристин Григ - Я не отступлю…

Было бессмысленно надеяться, что предъявленные Фейт документы могут быть поддельными. Они наверняка подлинные, и нетрудно представить, какое удовольствие получил ее покойный муж, оформив их дом как «совместную с сестрой собственность». Это автоматически делало сестру наследницей всего имущества, в то время как жена оставалась ни с чем.

Мужчины — отъявленные двурушники и негодяи. Лгут направо и налево, чтобы заполучить то, что им надо, и всем их обещаниям — грош цена.

Все они одним миром мазаны. Единственное известное ей исключение — брат Эван, по-настоящему добрый и чуткий человек. Сколько она себя помнила, только он один заботился о ней, делая для сестры все, что было в его силах. Отца она вообще ни разу не видела, а матери при ее образе жизни вечно было не до детей…

Элизабет повернулась спиной к окну и невидящим взором уставилась на чашку с кофе, остывающую на столе. Было время, когда Стэнтон пытался убедить ее в том, что готов заменить ей отца. Дарил на День благодарения корзины с продуктами, оплачивал визиты Эвана к врачам, покупал целыми коробками книги, которые Элизабет так любила и на которые у нее никогда не было денег. И наконец, самый большой подарок, который, как она надеялась, положит начало новой жизни ее самой и брата, — предоставленная ей возможность учиться в школе по подготовке высококвалифицированных секретарей.

— Вы слишком щедры, мистер Пауртон, — сказала она ему тогда. — Я не могу так злоупотреблять вашей добротой.

— Можешь, можешь, дорогая, — заверил ее Стэнтон, по-отечески обнимая за плечи. — Ты научишься печатать, стенографировать, а потом я возьму тебя к себе на работу.

Вот так он и поймал ее на крючок. Поманил наживкой, перед которой она не смогла устоять, а потом вытащил, как рыбу из воды, да прямо на сковородку.

Как можно было быть такой наивной и доверчивой. Конечно, большую роль во всей этой истории сыграла болезнь Эвана. По мере того как ухудшалось его здоровье, лечение требовало все больших и больших денег. Вот тогда-то она и заключила сделку с дьяволом. Кого же ей винить, кроме самой себя.

Точно так же, как ей некого винить за ту отвратительную историю на свадьбе, которая произошла две недели назад…

Элизабет зажмурилась, стараясь прогнать унизительные воспоминания. И как только она могла позволить совершенно незнакомому мужчине так обращаться с собой. Она прекрасно знала, чего хотят мужчины от женщин. Всем им — старым и толстым, как Стэнтон, молодым и стройным, как Роналд Уотсон, — нужен секс. А секс это…

Элизабет поежилась, хотя утро было солнечным и теплым.

Секс — это потные руки, горячее, зловонное дыхание на твоем лице, мокрые губы и ощущение, что тебя вот-вот вырвет от отвращения.

Правда, когда ее целовал и ласкал Роналд, чувства были совсем иными. Прикосновения его заставляли ее стонать от наслаждения. Элизабет вспомнила запах его кожи, вкус его губ, его поцелуи, сулившие блаженство, которого она никогда не знала…

— Миссис Пауртон!

Оглянувшись, Элизабет увидела стоявшую в дверях экономку, миссис Бертон. На голове ее красовалась соломенная шляпка, которую она всегда надевала, собираясь за покупками, а в руках была большая сумка.

— Я больше у вас не работаю, — подчеркнуто холодным тоном сообщила экономка.

— Я понимаю, — кивнула Элизабет. — Извините, что не смогла заплатить вам за последние несколько недель, но…

— Я ухожу не из-за денег, — вызывающе заявила миссис Бертон. — Даже если бы вы мне заплатили, я все равно не осталась бы под этой крышей. Завещание мистера Пауртона раскрыло глаза всем жителям города на то, что вы собой представляете.

— Вы получите все, что вам причитается, миссис Бертон, — стараясь сохранить спокойствие, произнесла она. Будь я проклята, если покажу этой стерве, как меня ранят ее слова, решила Элизабет. — Наверное, вам придется немного подождать, но вы получите все сполна. Я обещаю вам это.

— Мне ничего от вас не надо, миссис Пауртон.

Повернувшись на каблуках, экономка пулей вылетела из комнаты. Пока ее шаги гулко отдавались по всему дому, Элизабет стояла неподвижно, но, как только хлопнула входная дверь, рухнула в стоявшее у стола кресло.

— Так даже лучше, миссис Бертон, потому что мне все равно нечем платить, — прошептала она.

Ладно, нечего распускаться, решительно сказала себе Элизабет, вытирая набежавшие слезы. Что сделано, то сделано. Как говорила ее мать, какой смысл плакать из-за пролитого молока. Вытри за собой и займись делом.