Сандра Мартон: Непокорная девственница

Не подавай виду, что испугалась. Эта философия много лет помогала ей, особенно первое время после смерти родителей. Но сейчас у нее не было сил.

— Вы уже все прояснили. Вы приказываете, я должна повиноваться.

— Я взял на себя опеку, потому что ваши родители оставили такое завещание.

— Нет. Они оставили меня под опекой дяди.

— Да, но его вы тоже потеряли. Уверен, для вас это было большим ударом.

Ударом для нее стали сегодняшние события, но ему незачем об этом знать.

— Он был моим родственником.

— А я нет.

— Я даже не знаю, кто вы.

— Я уже говорил. Я…

— Я не о том. Я ничего о вас не знаю.

— Здесь мы в одинаковом положении, — усмехнулся он.

— Нет. Вы знаете, куда мы поедем, что будем делать. Вам объяснили, как надо распорядиться моей судьбой, а я считала, что окажусь на свободе. — У нее дрогнул голос. Она с трудом взяла себя в руки.

— Ответьте хотя бы, почему вы согласились на это условие.

Это самое важное. Родители, судьба и проклятый Энрике Рамирез отдали ее жизнь в его руки. Волнение было невозможно скрыть: дрожащий срывающийся голос, пылающие щеки.

— Почему бы вам не присесть, мисс Мендес? — любезно предложил Джейк, надеясь, что сумеет с ней договориться.

— Я не хочу.

— Возможно, но все же присядьте. Сегодня был длинный, утомительный день. Я устал, раздражен и голоден. Что вам заказать на ужин? — Он взялся за телефон.

— Свободу. И только ее.

Он кивнул.

— Не сомневаюсь. Но…

— Но вы не собираетесь мне ее предоставить.

— Все не так просто, как вам кажется.

— Напротив. Следует лишь сказать адвокату, что вы отказываетесь от опеки.

— Хорошо. Предположим, я это сделаю. И что потом?

— Потом? Я буду свободна.

— Свободна? Вы останетесь одна в городе, который так же жесток, как и красив. Будете спать на улицах, побираться? Вы это считаете свободой?

— Как-нибудь выкручусь.

— Сомневаюсь. К тому же вы забыли самое главное. Вы не получите свое наследство.

— Получу. Я найму адвоката. Он докажет, что мои родители вовсе не хотели отдавать мою жизнь в руки чужого, постороннего человека.

— Конечно, не хотели.

— Вы и сами это понимаете. Мой адвокат свяжется с Эстесом, потребует изменить завещание и… что вас так удивляет, сеньор? Чему вы улыбаетесь?

— Я смеюсь вовсе не над вами. Я смеюсь над собой. Пару дней назад я рассуждал точно так же. Думал, что найму юриста, он свяжется с Эстесом и все устроится. — Его улыбка погасла. — Я был неправ. Другого выхода нет. Мы в ловушке. С завещанием ваших родителей ничего сделать нельзя. Так же, как и с волей моего… — Он осекся. — С завещанием, которое касается меня.

Катарина глядела на него с испугом, и из ее широко раскрытых глаз катились крупные слезы, которые она не смогла удержать.

— Почему я должна вам верить?

— Потому что я говорю правду.

Девушка не ответила. Она не виновата, поскольку не может посмотреть на ситуацию с его точки зрения. Джейк вздохнул.

— Послушайте, сегодня был ужасный день. Я предлагаю лечь. Здесь две спальни. Вы занимаете ту, что с душем. — Он с сомнением взглянул на ее жалкие пожитки. Их слишком мало, вряд ли ей есть во что переодеться. — Хм… освежитесь, пока я закажу ужин.

Катарина поняла, что голодна. При слове «ужин» ей захотелось есть, но она решила ему в этом не признаваться.

— Не беспокойтесь. Я не голодна.

— А я — зверски. Не хотите есть? Отлично, я поем за двоих. — Джейк опять взялся за трубку, на ходу снимая пиджак.

Он остался в бледно-голубой рубашке из тонкого батиста, напоминающего шелк. Катарина в этом отлично разбиралась, благодаря урокам домоводства матушки Элизабет.

Рамирез заказывал по телефону ужин, но она не прислушивалась к разговору, думая о том, что он раздевается, не обращая внимания на нее. Он расстегнул манжеты и закатал рукава. Она и раньше видела оголенные мужские руки. Садовник иногда закатывал рукава…

Катарина затаила дыхание.

Руки ее опекуна были крепкие и жилистые, слегка поросшие черными волосками.

Джейк снял галстук. Надо бы остановить его, напомнить о своем присутствии. Вместо этого она не отрываясь глядела, как он расстегивает пуговицы на рубашке. Одну, другую, третью, четвертую…

У него были мощная шея и красивая мускулистая грудь. Продолжая разговаривать по телефону, он вытащил рубашку из брюк.

— Да, да, кофейник американского кофе и стакан молока. Катарина разглядела шелковистую дорожку темных волос, плоский живот…

Он повернулся к ней, она подняла голову, их взгляды встретились, девушка развернулась и исчезла в спальне.