Но Джозефина сразу же дала понять, что у себя она не потерпит и тени такой фамильярности.
— Я возглавляю серьезный бизнес, Симона, — говорила она, — а не играю в бирюльки. Устраивать перекуры и болтать о ерунде можешь в другом месте.
Симона сразу же почувствовала это. Здесь ее подчиненные держались от нового босса на таком же почтительном расстоянии, как привыкли держаться от Джозефины, и Симона понимала: изменить что-либо будет сложно.
— Ты скоро привыкнешь к этому, — убеждала Джозефина. То, как сложно было Симоне теперь общаться с Блю, говорило ей, что она действительно начинает привыкать. Пора бы всерьез задуматься…
Но не сейчас. Сейчас ей нужно подумать о Гэбриеле. Немного успокоившись, Симона прошла к письменному столу в викторианском стиле и вынула из дипломата письмо. Склонившись над столом, она разгладила измятый лист бумаги, который сначала было выбросила в мусорную корзину. Может быть, ее первая реакция была правильной — письмо действительно нужно было выбросить. Но в конце концов Симона настолько изменила свое решение, что даже запланировала визит и внесла его в повестку нынешней поездки в Европу, хотя отлично понимала, что Гэбриелу от нее нужны только деньги.
Она снова пробежала глазами по строчкам, смахнув ладонью непрошеную слезу, застывшую на густых темных ресницах.
«Симона!
Я знаю, что прошло уже много времени, но я сейчас нуждаюсь в некоторой финансовой поддержке и не настолько горд, чтобы отказаться от твоей помощи. Свяжись со мной, пожалуйста, по вышеуказанному адресу.
Гэб».
Симона посмотрела на адрес. Бельгия, Брюгге. Так близко от того места, где она сейчас находится, — стоит лишь перелететь Ла-Манш… Когда-то она так любила Гэбриела… Теперь от этой любви осталась одна лишь боль…
Она ни разу не видела брата, не разговаривала по телефону, не получала от него писем, с тех пор как он ушел из дома семнадцать лет назад. Ей тогда было пятнадцать, ему восемнадцать. Нет, она не ответит на это письмо, никуда не поедет, хотя ей и хотелось бы посмотреть ему в глаза, чтобы он почувствовал ту же боль, что и она после его ухода. Он обещал вернуться, написать… Но Джозефина оказалась права, когда объявила Гэба таким же подлецом, как и его отца, а заодно всех мужчин в целом.
Однако Симоне потребовался еще один жизненный урок — жестокий урок, — чтобы понять, насколько была права ее мать. Побывав замужем за Харпером Макмилланом, она смогла убедиться в том, что в конце концов мужчины уходят, каковы бы ни были их цели и интересы. Все это рано или поздно оказывается для них важнее, чем женщина. Джозефина говорила, что пытаться здесь что-либо менять бесполезно — это у мужчин в крови. Во всяком случае, как бы то ни было, урок оказался слишком жестоким, и у Симоны не было ни малейшего желания входить в одну и ту же реку дважды.
Она сложила письмо и спрятала его в ящик стола, решив не говорить о нем Джозефине. У нее и без того по горло хватало проблем.
Подумав о своей матери, Симона решила, что надо бы ей позвонить. Она обещала сделать это, как только прибудет в Лондон. А Джозефина не любила ждать. Симона потянулась к телефону.
«Харродс», один из главных магазинов Лондона, высотой в пять этажей и площадью в четырнадцать акров, был переполнен. Стоял июль, самый пик сезона, и туристы все как один были одержимы идеей если не купить, то хотя бы посмотреть все, что только можно. Блюделл уже готов был растеряться в этой суете, но тут к ним подошел услужливый продавец и сразу же проводил в отдел мужской одежды, который, как ни странно, был совершенно свободен. Драйзер, как оказалось, заранее позвонил в магазин, оповестив об их прибытии.
Симона начала что-то говорить продавцу, и маленький подвижный человечек лет пятидесяти в безупречно накрахмаленной рубашке и с такими же безупречными манерами что-то очень быстро записывал в блокнот. Только когда Симона замолчала, он повернулся к Блю.
— Хорошо, мисс Дукет, я думаю, смокинг джентльмену не очень пойдет. Лучше обычный строгий пиджак.
Блю готов уже был согласиться с продавцом, но тот опять повернулся к Симоне — решающим для него было явно мнение дамы, а не мнение мужчины. Она кивнула.
— Сюда, пожалуйста, сэр, — человек наконец заговорил с Блю.
Тот послушно последовал за ним в огромную примерочную. Оставшись с продавцом наедине, он сразу же обратился к нему:
— Как вас зовут?
— Коллинз, сэр.
— Вот что, Коллинз, давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Покупаю я, а не леди. Если мне что-то не понравится — значит, я не беру, и точка. Понятно?
Читать дальше