Кейт Уолкер: Верность сердца

Хоакин в очередной раз склонился к ней. Его губы скользнули по губам Кассандры и остановились на ее груди. Он стиснул ее еще крепче и проговорил гортанно:

— Сегодня я хочу быть очень жестоким со своей женщиной.

Кассандра с наслаждением услышала самые сладкие слова. Своей женщиной! Быть его женщиной — так можно было бы обозначить ее величайшую мечту.

— Но даже для жестоких игр требуется комфорт, — продолжил он. — Не перебраться ли нам в место поудобнее? Что скажешь, страдалица?

Кассандра вздрогнула в его руках от предвкушения. Она блаженно безмолвствовала, и это было признаком абсолютной покорности.

— Так что скажешь? — испытывал ее Хоакин. Кассандра приоткрыла рот, чтобы ответить,

но издала лишь томный вздох.

— Что это было? — переспросил ее Хоакин.

Она слабо улыбнулась и, набравшись сил, проговорила:

— Но я на всякий случай уже сварила кофе. Он стынет…

Хоакин отошел к противоположной стене коридора и прислонился к ней.

— Ты устал? — сочувственно спросила его Кассандра.

Он сорвал с себя галстук и перекинул его через плечо.

— Я вымотан… Я обессилен… Я полностью истощен, — эмоционально признался мужчина.

Кассандра понимающе кивнула. В такие минуты ей казалось, что только она способна ему помочь своей чуткостью, терпением, преданной женской любовью.

— Так, значит, ты будешь пить кофе? — трепещущим материнским тоном вновь спросила она его.

Хоакин нахмурился и покраснел. Казалось, он вот-вот взорвется.

— Ты издеваешься надо мной, Кассандра?!

— Ты что? Нет, конечно, — изумленно заверила его Кассандра.

Она всегда пугалась как школьница, когда он так строго произносил ее имя.

— Кэсси, — тотчас смягчился Хоакин, к ее умилению. Он подошел к двери своей комнаты и приоткрыл ее. — Кэсси? — вопросительно повторил он. — Так ты идешь?

Но в этот момент входная дверь с шумом творилась и на пороге появился почти такой же высокий, как и Хоакин, мужчина.

— Рамон, входи! — пригласила Кассандра в дом единокровного брата своего возлюбленного.

— Рамон? Что ты здесь делаешь и откуда у тебя ключи от дома? — возмутился такому неожиданному появлению Хоакин.

— А разве я не был приглашен? — жизнерадостно спросил тот. — А ключи мне одолжила Кассандра. Чтобы я не ждал на улице, если мы разминемся.

— Проходи в гостиную, Рамон. Мы сейчас будем пить кофе. К сожалению, я не успела предупредить Хоакина, что пригласила тебя к нам на ужин, — радушно сообщила Кассандра.

— К черту! К черту! К черту его, этого Района! — сдавленным полушепотом частил Хоакин, напряженно застыв у огромного окна своей комнаты и ударяя стиснутым добела кулаком по подоконнику. — К черту!

Он уединился в комнате под предлогом необходимости переодеться и освежиться после работы. Он бы не возвращался в гостиную, где его дожидались, вовсе, если бы и для этого нашелся предлог.

Для визита Рамона момент был явно неподходящим. Да и особого желания видеть единокровного брата Хоакин не испытывал.

Хоакин свирепо ударил кулаком по стене. Внезапно он заподозрил Кассандру в игре.

А вдруг Рамон был приглашен отнюдь не случайно? И эти ее непонятные капризы…

Он полагал постепенно охладить Кассандру к себе, подготовить к грядущему разрыву, который, по мнению Хоакина, был неминуем.

Во-первых, разрыв необходим для его душевного равновесия; во-вторых, такой разрыв традиционен и многократно оправдывал себя; в третьих, он положит начало новым любовным победам.

Хоакину претило жить рутиной, он не хотел исчерпывать любовные отношения с женщинами до такого тошнотворного состояния, когда оба стремятся удрать на край света один от другого. А потом он хорошо знал на примере своих бедолаг-друзей, что когда женщине кажется, будто она занимает прочное место в жизни мужчины, она норовит всеми правдами и неправдами женить его на себе. Хоакин не собирался проверять справедливость этой теории. А начинающиеся истерики Кассандры такие опасения только подтверждают.

И как можно рассчитывать на благоразумие женщины, если с самого начала было ясно, сказано, что роман, длящийся более года, — не в правилах Хоакина Алколара, который предпочитает не доводить приятности до оскомины.

Но вот только в чем суть вторжения Района? Этого Хоакин еще не понимал.

Эта женщина, которая ему уже почти чужая, но все еще его женщина, и его единокровный брат, которого лично он к себе не звал, сидят сейчас в гостиной и за милой беседой попивают кофе. Есть от чего прийти в ярость. Хоакин заскрежетал зубами.