Джоан Хол - Неотразимый Райан

Однако позже случилось то же, что и в предыдущий вечер: руки и губы Райана заставили Линдсей позабыть обо всем на свете. Поцелуи его с каждым мгновением становились все глубже, жарче, яростнее, а искусительные руки блуждали там, куда Линдсей, никогда бы не допустила иного мужчину.

Собравшись, наконец, с силами и выпроводив его за дверь (разумеется, кофе опять остался не выпитым), Линдсей села на диван и тяжело задумалась. Она не привыкла лгать, в том числе и самой себе. А истина была такова: она, Линдсей Доусон, сдержанная и здравомыслящая женщина, сходит с ума от влечения к Райану Каллахану.

Нет, не просто сходит с ума — это бы еще полбеды! Пора взглянуть правде в лицо: Линдсей, в него влюблена. Влюблена в мужчину, который едва ли вообще верит в любовь, — а уж над любовью с первого взгляда откровенно потешается!

Полночи Линдсей проворочалась в постели без сна, раздираемая противоречивыми чувствами. И сильнейшим из них было желание быть с Райаном — отныне и навеки, в постели и в жизни.

Линдсей давно уже поняла, что под мужественной внешностью и грубоватыми манерами Райана скрывается мягкий нрав и доброе сердце. Да, ему нравилось подшучивать над ней и задирать ее, но никогда он не позволял себе хамства, или шуток дурного тона. Он умел быть очаровательным. А тот вечер, когда Шеба прыгнула ему на шею и замурлыкала, открыл Райана с новой стороны — он добр и снисходителен к «братьям меньшим», умеет прощать, способен на ласку и нежность к бессловесному существу.

Но, господи помилуй, она уже почти двадцать лет не была с мужчиной! Легко ли ей, всегда такой сдержанной и осторожной, отпустить тормоза, отдаться человеку, которого, судя по всему, интересует лишь короткая интрижка?

За несколько часов до рассвета Линдсей пришла к решению — твердому и окончательному. Она не поддастся своим желаниям. Не позволит Райану разбить себе сердце. Пусть сексуальное влечение нормально и естественно — оно не стоит того, чтобы ради краткого мига блаженства рисковать душевным покоем.

Какую бы боль ни причинил ей этот шаг, как бы ни повлиял на отношения в семье (ведь теперь они — одна семья), Линдсей приняла решение и от него не отступит. Как только Райан появится вновь, она вежливо, но твердо попросит его оставить ее в покое.

Просто смешно, думала она, бросая усталый взгляд на часы с подсветкой. Через несколько лет после смерти мужа она отвергла человека, с которым намечалось что-то серьезное, только потому, что его не любила. И теперь, двадцать лет спустя, отвергает другого мужчину — потому, что любит.

Смех, да и только! Но почему-то Линдсей вовсе не хотелось смеяться. И, когда она, наконец, заснула, щеки ее были мокры от слез.

На следующий вечер, в пятницу, следом за автомобилем Райана к дому Линдсей подъехал фургон с эмблемой ресторана.

— Райан! Что это? — в изумлении воскликнула она.

— Ужин, — коротко ответил Райан, махнув рукой водителю.

Линдсей только молча смотрела, как двое мужчин и женщина сноровисто выгружают из трейлера и вносят в дом картонные коробки, источающие аппетитные запахи.

Когда они закончили и покинули дом, стол в столовой ломился от деликатесов. Чего здесь только не было! Разнообразные салаты, крошечные сандвичи, корзины с пирожными и фруктами, вазочки орехов и шоколадных конфет, прохладительные напитки и бутылка неописуемо дорогого шампанского.

— Ну, что скажешь? — поднял бровь Райан. Глаза его блистали знакомым озорным огоньком.

— Ты сумасшедший! — воскликнула Линдсей, невольно рассмеявшись, хоть на сердце у нее и лежал тяжелый камень.

— Что ж, очень может быть, — ответил он, склоняя голову к ее губам. — Но целую жизнь в здравом уме я не променял бы на одну минуту такого безумия!

У Линдсей мелькнула мысль уклониться от поцелуя, но она тут же передумала. Какой смысл отказывать себе в последнем наслаждении?

Когда Райан наконец отпустил ее, ноги у Линдсей подкашивались, а сердце стучало африканским тамтамом. Райан ошибается, в смятении думала она: сумасшедшая здесь она, а не он. Собственное безумие ее страшит, и все же… как хочется забыться в нем — хотя бы на миг!

В смятении Линдсей выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Пойдем, еда стынет.

— Уже остыла. — Слегка улыбнувшись, он провел пальцем по ее губам — и все ее тело откликнулось на этот молчаливый призыв.

— Я умираю от голода! — воскликнула она, разрываясь между двумя желаниями: прильнуть к нему — и бежать прочь.