Кэтрин Гарбера: Мужчина без слабостей

— Кэссиди вполне соответствует нашему статусу, мама. И она та, которую я выбрал.

— А как насчет ребенка?

— Мама!

— Да?

— Хватит! Мне нужно, чтобы ты примирилась с этим и порадовалась за меня.

— Я постараюсь, дорогой. Но… я еще слишком молода для роли бабушки. Тебе уже известно, кто будет? Мальчик или девочка?

— Мальчик.

Мать сделала еще глоток мартини и через мгновение улыбнулась.

— Ее семья будет? Конечно, не стоит затевать большой свадьбы. С таким-то сроком!

— Нет, миссис Толли, мы не будем затевать шумную свадьбу. Скромная церемония в доме моих родителей. И мы надеемся, что вы оба тоже будете присутствовать.

Донован взглянул на Кэссиди, но лицо у нее было абсолютно безмятежным, она вежливо улыбалась его матери. Он никогда не задумывался над тем, как Кэссиди будет выдерживать отношение к себе со стороны старейших семейств Чарлстона. Ее семья, хоть и более зажиточная, чем многие другие, приобрела свое положение не более двадцати лет назад и еще не имела такой родословной, какой отличались дамы Юниор-лиги.

— Я слышала, ваши родители затеяли какую-то реконструкцию дома. Не хотите ли перенести церемонию сюда?

Кэссиди взглянула на Донована, и тот пожал плечами. Все были наслышаны о ярко-розовой штукатурке, украшавшей теперь особняк Франзоне. Две скандальные газетные статьи о безобразии, сотворенном со старым особняком, немало тому способствовали.

Семейство Франзоне находилось в центре длительного сражения с подрядчиком за перекраску дома. Цвет для стен выбрали такой яркий и броский, что соседи подали жалобу в городской совет — необходимо заставить Франзоне немедленно, еще до вселения, принять какие-нибудь меры.

— Спасибо за предложение, но мама уже начала приготовления.

— Очень хорошо. Когда состоится церемония?

По тону матери Донован понимал, что та недовольна, но это не страшно. Ему нужно, чтобы Кэссиди стала его женой. А мать все равно никогда не примирится с тем, что породнилась с семейством Франзоне.

— В эту субботу, мама.

Донован подошел к Кэссиди, обнял ее за талию и прижал к себе.

— Где отец?

— Вернулся в студию, — ответила Кэссиди. — Он показал мне скульптуру, которую сделал для музея Майерсона.

— Вот как?

Отношения Донована с отцом нельзя было назвать тесными, но он надеялся, что уж сегодня-то, когда у сына, считай, помолвка, отец покинет свою студию и проведет с ними хотя бы часик. Но таков уж был его отец, и, повзрослев, Донован смирился с этим.

У его родителей никогда не было особо доверительных отношений. Они и поженились-то потому, что дед хотел слияния «Толли индастрис» и «Паттерсон мануфактуринг». Донован всегда чувствовал, что его родители не слишком любят друг друга. Отец при первой же возможности исчезал в своей студии.

— Да. Он ее еще не закончил, но, когда закончит, это будет захватывающе, вот увидите.

— Разумеется, так и будет. Мама, ты не пообедаешь с нами?

— Нет, спасибо, Донован. У меня сегодня бридж.

— Тогда до субботы? У Франзоне!

— Да, конечно. В какое время?

— Кэссиди?

Она вытащила телефон и нажала несколько кнопок:

— Шесть тридцать, миссис Толли. Потом состоится обед.

— Нужна моя помощь?

— Нет, спасибо. Мы обо всем позаботимся.

Они распрощались и через несколько мгновений были уже на улице. Кэссиди шумно перевела дух.

— Что?

— Ничего.

— Кэссиди, я знаю, о чем ты думаешь.

— Неужели тебе нужно рассказывать, какой сноб твоя мама? Ее, наверное, удар хватит, когда она узнает, что я попросила Эмму быть моей свидетельницей.

— Эмма — не семья.

— А сестер у меня нет. И, кроме того, сам видел, она похожа на меня, — Кэссиди улыбнулась. — Хочешь, я попрошу кого-нибудь из братьев быть шафером?

Донован уставился на нее. Он и думать забыл, что с его стороны тоже должен быть свидетель.

— Которого?

— Пожалуй, Адама. Вы с ним встречались.

Они с Адамом Франзоне не ладили. Еще в самом начале их с Кэссиди отношений Адам сказал ему, что недоволен выбором сестры.

Доновану не хотелось, чтобы рядом с ним стоял ее братец, но, раз Кэссиди хочет, пусть так и будет.

Он пожал плечами:

— Адам так Адам.

Они ехали от родительского дома. Донован молчал, а Кэссиди размышляла над тем, не совершает ли она самую большую ошибку в своей жизни. Она только что видела Донована с его матерью.

Высокомерная мать и очень богатый сын, всегда сам выбирающий свой путь…

— О чем ты думаешь?