Дана Хадсон - Взаимная ошибка

Что ж, он был бы вполне хорош в роли героя-любовника даже и в постельной сцене. Ни унции лишнего жира, тонкая талия, сухие ягодицы и сплошные мускулы вместо живота. Настоящий самец.

Джейн неловко поежилась, боясь не оправдать его ожиданий. Что она умеет?

Прочитав ее заполошные мысли по ее выразительной гримаске, Люк укоризненно покачал головой. Ничего не говоря, скользящим движением распахнул ее халат и горячими руками очертил контуры ее стройного тела. Она с застенчивым испугом взглянула на него.

— Выключи свет!

Она так боялась его неодобрения, что он недобро нахмурился. Неужели Хартли умудрялся критиковать ее даже в такие минуты?

С трудом сдержавшись, чтобы не отпустить по адресу ее бывшего дружка пару смачных выражений, он выключил люстру, но тут же зажег бра над кроватью.

Она не поняла:

— Зачем свет?

С ласковой улыбкой Люк проговорил:

— Ты очень красива, моя дорогая. Хочу тобой любоваться.

Джейн ему не поверила, но протестовать перестала, просто закрыла глаза, отгородившись от него.

Он и разозлился и расстроился. Даже алкоголь не заставил ее раскрепоститься! Что же такое с ней делал этот выродок?

Это были не самые приятные мысли, занимавшие его. Но стоило ему прикоснуться к ее нежной коже, как все они вылетели из головы. Джейн была такой мягкой, нежной, такой податливой, что он вдруг понял — его хваленая выдержка готова дать сбой. Этого еще только не хватало! И это в тот момент, когда ему в первую очередь нужно подумать о своей партнерше! У него даже возникло безумное намерение встать и принять холодный душ, но тут она пошевелилась, стараясь лечь поудобнее, и случайно прикоснулась к его уже полностью готовой плоти. Этого он перенести не смог. Накрыв ее рот своим, он медленно перенес тяжесть своего тела на ее хрупкую фигурку и, мучительно сдерживаясь, принялся двигаться, стараясь продлить соитие.

Это было неимоверно трудно. Никогда еще ему так ни хотелось забыть обо всем и бездумно отдаться жегшей его огнем страсти. На лбу выступила испарина, кожа моментально стала скользкой от пота, и он задышал хрипло и натужно, не зная, как совладать со ставшим непокорным телом.

Услышав этот надсадный звук, Джейн открыла глаза и недоуменно спросила:

— Что с тобой? — При этом она сочувственно провела ладонью по его нахмуренному лбу, и это оказалось той последней соломинкой, что переломила хребет верблюду.

Отбросив все здравые мысли, он принялся врезаться в нее жестко и отчаянно, думая только о собственном высвобождении. Несколько сильных ударов, при которых ее тело двигалось вместе с ним, — и его захватил поток такого дивного наслаждения, что он еще несколько минут слепо пялился на нее, а потом упал рядом, не понимая, жив он или уже умер.

Осторожно отодвинувшись, Джейн с некоторой опаской смотрела на него. Ей было внове такое поведение. Макс, во всяком случае, никогда так себя не вел. Он был ласков, корректен, всегда говорил ей, что она должна делать, и всегда нежно целовал ее после окончания. С ним все было знакомо до капли, как отработанный годами ритуал. Вот сейчас он бы встал и отправился в ванную — он не терпел неприятных последствий секса. А потом бы мирно заснул, отвернувшись к стене — он всегда спал у стены, говоря, что с краю его мучают кошмары.

Но вот Люк поднял голову и сфокусировал на ней странно размазанный взгляд. Она решила, что сейчас он чинно поблагодарит ее за доставленное удовольствие и отправится под душ. Почему-то ей отчаянно не хотелось, чтобы он уходил. Ее терзало давно ставшее привычным чувство незавершенности. Хотелось ласки, нежных слов, но она понимала, что это глупости. Те излишества, без которых вполне можно обойтись, как не раз говорил ей Макс.

Серо-зеленые глаза смотрели на нее с подлинным восхищением.

— Да ты волшебница, моя дорогая. Я ни с кем не испытывал ничего подобного!

Его слова звучали искренне, но Джейн приняла их за шаблонный комплимент. А что еще должен говорить джентльмен любовнице после первого соединения? Только приятное, а ведь Люк Брэтт — даже по рождению настоящий джентльмен.

Подтянув ее к себе, он позволил своим рукам бесцельно бродить по ее телу, задерживаясь на нежных округлостях. Он чувствовал, что не насытился, и удивлялся самому себе — обычно он удовлетворялся одним разом. Но на сей раз ему хотелось повторить то странное, оглушительно-восторженное состояние, в которое его погрузила близость с этой неискушенной девочкой. Хотя, скорее всего, в этом было повинно длительное воздержание — ведь несколько месяцев монашеской жизни были для него мучительны.