Джулия Тиммон: Чужая жена

— Буду только рад поделиться с тобой, Нэнси, всеми своими секретами, — произнес он, делая особое ударение на «с тобой» и «Нэнси».

— Вот и отлично! — Генри довольно потер руки.

Но по лицу Мораг Уиндленд пробежала тень.

— Как же мы заключим договор, если не имеем представления о сроках?

— Сроки можно определить и позднее, — ни секунды не колеблясь, ответил предприимчивый Генри. — Сейчас главное — договориться о сумме и подробно обсудить, какого результата вы ждете.

— Для меня деньги особой роли не играют, — сказала миссис Уиндленд, и ее брови опять сдвинулись к переносице. — Я хочу, чтобы замок был по возможности точно восстановлен, пусть не так быстро, как я рассчитывала… А теперь давайте посмотрим парадный зал, — предложила она.

Пройдя по галерее Мораг Уиндленд, Генри, Нэнси и Курт оказались перед распахнутыми двойными дверьми из потемневшего от времени дерева. Они вели в просторный зал с камином, больше похожим на громадный очаг, в дальнем конце и рассохшимся наборным паркетом. Одно из окон, выходящих на задний двор, было разбито. На полу под ним темнели пожухлые листья и засохшие потеки дождевой воды.

Владелица замка как зачарованная медленно подошла к камину и провела по резному камню рукой.

— По всей вероятности, в этом зале когда-то устраивались пиры, а несколько сотен лет спустя балы и приемы, — произнесла она негромко. — Вот бы перенестись века на два назад, хоть одним глазком взглянуть на своих предков, их гостей, слуг…

— Если бы у нас была возможность путешествовать во времени, все смешалось бы, лишилось всякого смысла, — заметила Нэнси. — Нам стало бы неинтересно жить.

Миссис Уиндленд посмотрела на нее с удивлением.

— Это еще почему?

— Мы постоянно мотались бы то в будущее, то в прошлое и не горели бы желанием ни дожить до завтра, чтобы узнать, что нас ждет впереди, ни сохранить старину. Зачем она нужна, если можно в любой момент переместиться назад во времени и вдоволь насмотреться и на замки, и башни?

— Верно. — Миссис Уиндленд задумчиво кивнула.

Ей всего двадцать шесть, подумал Курт, глядя на Нэнси. А она на редкость рассудительна. Может, потому, что выбрала такую профессию? Или это у нее в крови? Удивительное создание…

Войдя в гостиничный номер около трех дня, Нэнси почувствовала, что, хотя ничем особенным сегодня не занималась, жутко устала. Генри связался с офисом в Глазго лишь в полдень и выяснил, что один из фургонов утром отвезли в ремонт, а кто-то из водителей заболел.

Курт, услышав эти новости, решительно заявил, что сегодня они отправятся в Хоик, а дальше будут действовать по обстоятельствам. У Нэнси возникло ощущение, что он поступает так из желания позаботиться о ней. И, почему-то сильно смутившись, она постаралась тут же прогнать из головы эту мысль.

Приняв душ, переодевшись, выпив стакан купленного в супермаркете через дорогу ананасового сока, она забралась с ногами на диван, сняла трубку телефона и набрала номер мужа, который в четвертом часу дня обычно работал в офисе. Том ответил после четвертого гудка.

— Дорогой, привет! — воскликнула Нэнси как можно дружелюбнее. Сегодня утром перед ее отъездом они опять повздорили.

— А, Нэн! Ну как? Уже налюбовалась на развалины? — Том определенно и не думал о примирении. Напротив, за время непродолжительной разлуки лишь распалил в себе гнев и обиду.

Нэнси закусила губу. Чувство вины, смешанное с невольным протестом и острым желанием все уладить, немного поостывшее в дороге и при осмотре замка, с новой силой сдавило ее сердце. За годы замужества это состояние превратилось для нее в норму.

— Почему ты молчишь? Нечего сказать? — саркастически поинтересовался Том. — Или придумываешь своему очередному исчезновению из дома благовидное объяснение?

— Я не просто исчезла из дома, — произнесла Нэнси, ощущая, как в груди вздымается волна негодования, и стараясь держать себя в руках. — Я уехала работать.

Том зло рассмеялся. Как же Нэнси ненавидела этот его язвительный, пугающий смех! Он все больше и больше отдалял ее от мужа, все расширял зияющую между ними пропасть непонимания.

— Хороша работка! Постоянно мотаться к черту на кулички и ковыряться в пыли и обломках!

О занятии жены Том отзывался только пренебрежительным тоном. Так же, как о ее страсти к архитектуре, разбуженной в первые годы жизни матерью-художницей, походами по музеям и выставкам с бабушкой, захватывающими рассказами отца, преподававшего историю в университете Глазго.