Энн Эшли: Колье для Изабеллы

Многие пасовали перед ее грубоватыми манерами и колкими замечаниями, но только не Равенхерст.

— Я никогда не претендовал на звание красавца, мэм!

— Однако, если мужчина богат, как Крез, любая разумная женщина, достигшая брачного возраста, и внимания не обратит на его внешность.

— Ну, не так уж я богат, — возразил Маркус.

— Не пытайся обмануть меня! Ты — один из богатейших людей в Англии. — Несколько секунд бабушка хмуро рассматривала внука, затем раздраженно спросила: — И сколько еще ты собираешься греть эти тесные панталоны у моего камина, мальчик? Пойди налей себе бокал мадеры! Она из погреба Генри. Единственный проблеск интеллекта, который я замечала в моем старшем сыне, — это его умение выбирать вино. А заодно и мне налей!

Маркус покорно прошел к столику, уставленному графинами.

— В последний раз, когда я был здесь, доктор Прингл рекомендовал вам лишь один маленький бокальчик вина за ужином.

— Чума на всех докторов! — отрезала графиня. — Этот идиот ни черта не понимает! И если ты думаешь, что в это время дня я буду калечить свои внутренности чаем, то сильно ошибаешься.

Зная по собственному опыту, что дальнейшие возражения бессмысленны, Маркус наполнил два бокала, вручил один раздраженной бабушке и уселся в кресло, стоявшее по другую сторону камина. Устроившись в кресле поудобнее и отведав изумительной мадеры, он вежливо спросил, находится ли в поместье граф Стайн.

— Нет, — с явным удовлетворением ответила бабушка. — Повез свою малокровную жену в Кент, к ее матери. Вернутся не раньше чем через неделю, а если повезет, то и через две. А что, ты хотел его видеть?

— Не припомню, когда я испытывал желание видеть моего достопочтенного дядю Генри, — шутливо ответил Маркус. — Хочу ему посоветовать: он должен что-то сделать с деревьями вокруг дома. Здесь так мрачно, мэм. Парк в ужасном состоянии. Просто позор!

— Маркус, не вздумай вмешиваться! — отрезала графиня. — Пока я живу в этом доме, не позволю срубить ни одно дерево! Они защищают меня от любопытных глаз обитателей поместья. Уилкинс наведет в парке порядок, как только оправится от ревматизма.

Поскольку родовое гнездо графа Стайна было расположено в центре обширного парка, в четверти мили от дома графини, желающим шпионить за сиятельной вдовой понадобилось бы орлиное зрение. Однако и тут спорить было бы бесполезно — пустая трата сил и времени, так что Маркус поспешно сменил тему разговора и вежливо поинтересовался здоровьем остальных членов семьи.

Вдовствующая графиня Стайн подарила ныне покойному мужу шесть залогов своей любви, и потребовалось немало времени, прежде чем она закончила описывать состояние здоровья оставшихся в живых пяти детей и их бесчисленных отпрысков.

— Твоя мать Агнес была моим первенцем и моей любимицей, Равенхерст, и я никогда не делала из этого секрета. Никто из всех моих детей не мог с ней сравниться!

— Вероятно, мое мнение предвзято, но я тоже так думаю, — согласился Равенхерст с редкой для него нежностью в голосе.

— И представить не могла, что переживу хоть одного моего ребенка. — Графиня печально покачала головой. — И именно малышку Агнес я потеряла! Маркус, я думаю, что она так никогда и не оправилась после смерти твоего отца. Они были редкой парой, твои родители. По-настоящему любили друг друга.

Равенхерст молчал, и, погоревав еще немного — шесть лет не ослабили боль потери, — графиня мысленно собралась, хмуро взглянула на единственного отпрыска любимой дочери и попросила объяснить причину столь неожиданного визита.

— Вряд ли я долго бы прожил на этом свете, если бы вы, мэм, обнаружили, что я проехал мимо вашей двери, не заглянув к вам. Я направляюсь в Сомерсет.

— Да? Неужели ты собрался навестить свою подопечную в Бате? Странно. Я как раз вспоминала о ней на днях. Агнес и ее мать были очень близкими подругами.

Красивая рука, несущая бокал к губам, замерла на мгновение.

— Нет. Такого намерения у меня не было. Несколько секунд графиня пристально разглядывала внука, затем с явным осуждением спросила:

— Равенхерст, ты ведь никогда не навещал это дитя?

Поставив бокал на столик, Маркус резко поднялся и принял прежнюю позу у камина.

— О ней хорошо заботятся, — объявил он тоном, не допускающим никаких возражений. — Я устроил ее в монастырскую школу в Бате, поселил с кузиной Харриет в старом мамином доме в Аппер-Камден-Плейсе и назначил очень приличное денежное содержание. Каждые три месяца мой секретарь посылает деньги в Бат и следит, чтобы девочка ни в чем не нуждалась.