Одри Хэсли - И в горе и в радости

Телефон, зазвонивший у самой постели, испугал Линду. Кто бы это мог быть? Только Маделейн знала, что она здесь. Вечером Линда позвонила подруге, чтобы сообщить, что не будет ночевать дома. Маделейн, кажется, не слишком удивилась, хотя Линда почувствовала облегчение, узнав, что Маделейн сама собирается на свидание и у нее нет времени на лишние вопросы.

— Ответь, — пробурчал Роджер. — Может, отель горит.

Линда сняла трубку.

— Да? — почти шепотом произнесла она, и мгновенно лицо ее исказила гримаса страха.

— Это ты, Линда?

Дэн! Боже, это был Дэн! Линда прикрыла трубку рукой и застонала.

— Кто это? — тут же спросил Роджер, приподнимаясь на локте.

— Дэн. — Вот и все, что смогла она вымолвить.

Роджер тихо выругался. С трудом проглотив ком в горле, Линда убрала руку от трубки.

— Да, это я, — коротко сказала она.

— Господи, Линда, я поверить не мог, когда Маделейн сказала мне, где ты и с кем. Словами не передать, как я разочарован и как отвратителен мне Роджер.

Линду охватила паника. Маделейн никогда не сказала бы Дэну, где она и с кем, не будь это действительно необходимо. Особенно в такой ранний час.

— Прошу без нотаций, Дэн, — нетерпеливо сказала Линда. — Что случилось?

— У мамы сердечный приступ, — угрюмо произнес он.

У Линды внутри все оборвалось. У мамы сердечный приступ? Но ведь ей только сорок восемь. Этого не может быть!

— Она… Она не умерла, ведь нет? Господи, Дэн, не говори, что она умерла! — кричала она.

— Нет. Она не умерла. Но она в больнице. Отец сказал, что состояние тяжелое.

Линда залилась слезами, и Роджер взял трубку из ее трясущихся рук.

— Это Роджер, Дэн, — услышала она. — Линда слишком расстроена, чтобы говорить. Что произошло?

Линда все еще не могла поверить. Ее мать… может умереть. Что она будет делать, если мама умрет? Что будет делать Дэн? И папа? Господи Боже, папа не сможет с этим справиться. Не сейчас. Слишком рано это случилось. На сотню лет раньше!

— Ради всего святого, Дэн, говори как взрослый человек. Выкладывай все по порядку! — вдруг закричал Роджер. — Какое, черт возьми, имеет значение, что мы с Линдой спим вместе, когда ваша мать может умереть? Давай поднимай свою задницу, садись в машину и гони в больницу! Но не несись как дьявол! Мало будет радости от того, если ты свернешь свою шею о ближайшее дерево!

Линду удивили властные нотки в голосе Роджера. Обычно Роджер отступал в столкновениях с Дэном. Временами критические ситуации проявляют лучшее или худшее в людях. Совершенно очевидно, что Роджер проявлял свои лучшие качества.

— Нет, не трать время, не приезжай сюда за Линдой, — подытожил он тем же властным голосом. — Я сам привезу ее туда. А ты помалкивай о наших с ней отношениях, если не хочешь неприятностей. Если скажешь о нас, хоть одно бранное слово, я шкуру с тебя спущу. Ты и так вчера основательно испытывал нашу дружбу, и я больше не намерен такого терпеть!

Суровое выражение его лица растаяло, когда он взглянул на залитое слезами лицо Линды.

— Бедная моя, — сочувственно произнес Роджер, обнимая ее и нежно покачивая. — Я знаю, что значит для тебя твоя мать. Для всех вас. Она чудесная женщина.

Линду тронуло его сочувствие, и она постаралась удержаться от рыданий, с неохотой высвободившись из его успокаивающих объятий.

— Ты… ты, правда, отвезешь меня туда? — недоверчиво спросила она. — Разве тебе не надо возвращаться сегодня в Брисбен?

— Надо, но я не поеду. Как я могу оставить тебя в такой момент? Я нужен тебе, Линда.

Ее глаза снова наполнились слезами.

— Да… да… Роджер, я…

— Нет, — сказал он. — Больше ничего не говори. Сейчас неподходящее время. Твои нервы слишком напряжены, и, возможно, ты ощущаешь то, чего нет на самом деле. Теперь вставай, любимая, прими душ, а я закажу завтрак. Полагаю, ты захочешь по дороге заскочить домой, чтобы захватить что-нибудь из одежды. Так что поторопись. Время не терпит.

Последнее замечание Роджера снова вернуло мысли Линды к матери. А вдруг она умирает там, в больнице. Мысль о том, что она может больше никогда не увидеть маму, вытолкнула Линду из постели и заставила устремиться в ванную.

Меньше чем через час она уже входила в свою квартиру. Часы в гостиной показывали двадцать пять минут седьмого.

— Это ты, Линда? — крикнула Маделейн из спальни.

— Да, это я.

Появилась Маделейн в ночной рубашке, крайне встревоженная.

— Надеюсь, ты на меня не в обиде? — спросила она. — Я не хотела говорить твоему брату, где ты, но мне пришлось это сделать, когда он рассказал о том, что случилось.