Элис Маккинли - Обольстительная Джойс

Глаза слипались. Два дня напряжения разрешились не просто хорошо, а великолепно. И захотелось отдохнуть, отдохнуть по-настоящему, без постоянного страха за будущее, без угрызений совести, которые одолевали Джойс все это время. Маркус вечно маячил где-то на заднем плане, отравляя самые приятные минуты. Но теперь с этим покончено. Джойс вздохнула с облегчением и перевернулась на спину. Она проснется, когда хлопнет входная дверь, обязательно проснется…

Андреа ждал звонка весь день. Договорились, что если жених забирает Джойс сразу, то все с раскопок приедут попрощаться. А если разрешит остаться на прощальный ужин, то она не будет звонить вообще. Каждый раз, когда сотовый в кармане начинал вибрировать, Андреа вздрагивал, боясь, что сейчас придется ехать домой. Ехать, чтобы увидеть ее в последний раз. А звонили, как назло, целый день. То одно, то другое. А Джойс не давала о себе знать. Значит, еще один вечер и еще одна ночь.

До девяти оставался еще час, но Андреа не мог больше находиться в неведении. Поэтому, попрощавшись с остальными, он поехал домой, пообещав позвонить и доложить обстановку: может, Джойс сейчас вообще не до ужинов.

Дом встретил его тишиной. Сердце в груди болезненно дернулось. А что, если он увез ее, даже не дав позвонить? Судя по тому, как описывала этого Маркуса Джойс, он способен и не на такое. Тихо. Андреа прошел на кухню: ничего не тронуто, все продукты на месте, значит, они не обедали. Увез. Разозлился на обман и увез сразу, не дав рта раскрыть. Не будет ни вечера, ни ночи, больше ничего не будет. Никогда.

Андреа опустился на стул, обхватив голову руками. Она уехала, не оставив ни адреса, ни телефона. Только воспоминания и невинный поцелуй в щеку. Ни одной своей вещи, которую можно было бы сохранить до конца дней. Почему-то он был уверен, что другой Джойс он не встретит. Никогда не встретит даже подобной ей. Она так и не узнает о его чувствах. А может, в комнате осталось хоть что-нибудь? Забыла, собираясь впопыхах. Ведь всегда забываешь что-нибудь, даже если собираешься не торопясь.

На негнущихся ватных ногах Андреа поднялся наверх. Дверь ее комнаты была распахнута настежь. Он вошел, чувствуя, что к горлу подкатывается ком. Постель была еще смята, занавески на окне собраны посередине ленточками, как она любила. На столе книга, открытая на странице с изображением пирамид. Край ковра немного загнут, видимо зацепилась или он зацепил, собирая ее вещи. Каждая вещь здесь напоминала о ее присутствии. Даже воздух был каким-то особенным. Андреа стоял посреди комнаты, почти физически ощущая святость этого места. Нет, он не заберет отсюда ничего и ничего не изменит. Плед, откинутый в сторону, будет лежать так вечно, словно она только ненадолго вышла, книга останется раскрытой, будто она ее просто не дочитала, занавески всегда будут висеть так…

И в этот момент он вдруг услышал слабое постукивание где-то внизу. Что это? Похоже на то, что кто-то работает на компьютере. А разве он есть в доме? Да, есть в кабинете. А кабинет как раз под комнатой Джойс. Не помня себя от волнения, Андреа побежал вниз.

Она сидела за компьютером и, всматриваясь в экран, пестревший какими-то значками, не замечала никого и ничего вокруг.

— Джойс… — Губы Андреа шевельнулись, чуть слышно произнося ее имя.

Она испуганно обернулась, русые волосы золотистой волной метнулись в сторону.

— Ой! — Она виновато опустила глаза. — Я все могу объяснить. Понимаешь, просто Маркус больше не мой жених, он уехал, а я могу остаться, но поскольку он ушел недавно, то спать уже не имело смысла и я решила немножко поработать. — И Джойс подняла невинные глаза, наивно хлопая пушистыми ресницами.

А Андреа еще не верил своему счастью, не верил, что она сидит здесь, перед ним, что она говорит эти слова…

Компьютер издал последний хрип, и монитор погас.

— Отнеси меня, пожалуйста, в спальню. — Джойс протянула руки, готовясь обхватить его шею. — Этого больше не повторится, обещаю. Я знаю, что виновата. Только не сердись.

А Андреа стоял, не понимая, о чем она говорит. Жениха больше нет? А Джойс здесь. Руки привычным движением подхватили ее со стула, и он почувствовал, как ее щека прижалась к его груди.

— Поцелуй меня! — Серые глаза глядели прямо, требовательно, серьезно.

Так смотрит только любящая женщина, и неожиданно Андреа понял, что уже видел этот взгляд, видел много раз, но запрещал себе думать о нем, запрещал себе ответить на него. Губы Джойс коснулись шеи Андреа.