Люси Гордон: Одинокий орел по имени Бернардо

— Ты имеешь в виду, что это?.. — спросил он.

— Моя великая любовь, мужчина, о котором я тебе говорила. Наконец мы будем женаты.

— Как ты всегда хотела, — правильно понял ее Бернардо.

— Да, — подтвердил Федерико, вмешавшись в разговор, что он делал крайне редко, — как мы всегда хотели.

— Я рад за вас. — Бернардо пожал ему руку. — И за тебя, мама. — Он поцеловал ее.

— Мне нравится подготавливать свадьбы, — радостно объявила Баптиста. — И я определенно еще не закончила это занятие.

Наступило молчание. Лоренцо вдруг понял, что все смотрят на него, и заерзал на месте. С растущей тревогой он огляделся.

— Кто? Я? — воскликнул он. — Ни за что!

— Брат, будь смелее, — увещевал его Ренато, одной рукой обнимая Хедер. — Когда привыкнешь, это не так плохо. О-ох! — Жена ткнула его пальцем в ребра.

— Забудь об этом, — твердо возразил Лоренцо. — Я буду обдумывать десять лет. А до тех пор — ни за что! Ты меня слышишь? — Встревоженный, он оглядел улыбающиеся лица. — Вы меня слышите?

— Подождем — увидим, — улыбнулась Баптиста.

Полночь. Гости разошлись. Улицы почти пустые. При полной луне, держась за руки, гуляет пара. Они почти не разговаривают. Они больше не нуждаются в словах.

— Я ничего не знаю о людях, — наконец заговорил он. — И ничего не знаю о любви. Кроме того, что испытываю ее к тебе и нашему ребенку. Я все понимаю как-то не так. Тебе придется помочь мне в этом…

— Не уверена, что смогу, — задумчиво произнесла она. — Я тоже ничего не знаю о любви. То есть я думала, что знаю, но это была только влюбленность. Я обнаружила, что любовь может быть трудной и жестокой и заставляет плакать от боли.

— Ты о чем-нибудь жалеешь?

— Нет. Но я тоже во многом была не права.

— Мы будем искать дорогу вместе, — сказал кто-то из них.

Дочь Бернардо и Энджи родилась в октябре. А крестили ее в январе следующего года в часовне Мартелли в кафедральном соборе Палермо. Выбор места говорил о многом. Он свидетельствовал о сближении Бернардо с семьей. Младший сын принял имя отца и взял свою долю его собственности. Он выбрал собор в Палермо, а не деревенскую церковь в Монтедоро. Баптиста радовалась его решениям.

Но Монтедоро не отошел на задний план. Торжество и большое веселье готовились и там. Лоренцо взялся лично всем управлять.

Маленькую часовню заполнили люди. Как и во время свадьбы Федерико и Баптисты, как и во время крещения маленького Винсенте, сына Ренато и Хедер.

Во время беременности Энджи понадобился помощник для посещения пациентов. Дело оказалось нелегким. От услуг Карло Бондини она решительно отказалась. Неожиданно нашелся выход. Энджи приехал навестить ее старший брат Стивен. Он поселился в ее старом доме и вскоре стал настолько популярен у пациентов, что они начали строить планы, как бы «задержать» его в горах навсегда.

Потребовалось много времени, чтобы согласовать дату церемонии. Потому что отец и Джек, оставшийся в Англии брат Энджи, хотели обязательно присутствовать на ней. Наконец все собрались вокруг купели в часовне, близ недавно установленной мемориальной доски, сообщавшей, что Марта Торнезе — один из членов семьи Мартелли.

Энджи держала на руках дочку, то с любовью разглядывая маленькое личико девочки, то поднимая глаза на сильно переменившегося мужа. Радости брака принесли ему спокойствие. И сейчас он уставился на жену и дочь, как скупец на свои сокровища.

В то же время он немного волновался. Энджи и Баптиста секретничали о том, какое имя дать девочке.

Наступил момент, когда священник спросил крестных родителей об имени ребенка. Крестная мать Баптиста выступила вперед.

— Марта, — сказала она, улыбаясь мужчине, который был ее сыном, не будучи им. — Марта Мартелли.