Люси Рэдкомб - В объятиях тирана

— Правду знает только отец, и никто больше… Кроме нас, разумеется.

— Это не совсем так. Всю правду знаю только я.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Карьера нашего священника-стриптизера пошла в гору. Он получил небольшую роль в фильме, который сейчас снимается в Канаде.

— Замечательно, он показался мне неплохим человеком. Когда он уезжает?

— Нет, ты меня не поняла, Кристина. — В этом для нее не было ничего нового, она вообще редко понимала, что он говорит. — Он уже в Канаде.

— Но этого не может быть, поскольку… — Увидев, что Говард покачал головой, Кристина побледнела. — Тогда кем же был тот, кто…

— Обвенчал нас? Моим старым университетским приятелем.

Ей никак не хотелось верить само собой напрашивающемуся ответу, казавшемуся глупым, невероятным, не говоря уже о том, что просто ужасным!

— Не изучал же он в университете актерское мастерство?

Говард снова покачал головой.

— Нет, он изучал теологию, а потом стал…

— О Боже!

Кристина уронила голову на колени, заставив его опуститься перед ней па корточки.

— Сделай несколько глубоких вдохов. Тогда тебе станет легче.

Если бы только глубокие вздохи были способны помочь в подобной ситуации!

— Отстань! — отмахнулась она, почувствовав ладонь Говарда на своей голове. — Мне это снится или ты действительно хочешь сказать, что мы с тобой женаты по-настоящему? Официально?

— Да. После того как я вчера объяснил ему ситуацию, мой приятель получил для нас специальную лицензию, так что наш брак вполне законен.

— Но зачем? Я ничего не понимаю! — закричала она, массируя пальцами ноющие от боли виски.

— Сейчас я налью тебе воды.

— Воды! — взвизгнула Кристина, с недоумением глядя на его невозмутимое лицо. — Я не хочу воды…

— Ты права, бренди будет лучше. — Она поймала его за руку.

— Не нужно мне твое бренди! Вероятно, мне следует быть благодарной хотя бы за то, что ты счел возможным рассказать мне об этом сейчас, а не месяц спустя. Однако, как бы то ни было, я требую объяснений!

— Но ведь даже если бы Огастес не знал этого лжесвященника, ты бы все равно согласилась на свадьбу ради спокойствия моей матери, не так ли?

Перед мысленным взором Кристины предстала довольная, радостная улыбка на лице Элизабет.

— Скорее всего, да, — согласилась она. — Но это было бы мое осознанное решение. Мой собственный выбор, понятно ли тебе это? Но ты пренебрег элементарной этикой, принял решение за меня, сделал из меня марионетку, что совершенно непростительно! И тебе это прекрасно известно!

— Я сделал то, что считал лучшим в данной ситуации. И когда ты немного успокоишься, то согласишься со мной, — возразил Говард.

Он просто сумасшедший, другого объяснения не было. Классический, законченный псих!

— Не хочу я успокаиваться! — снова взвизгнула охваченная яростью Кристина.

— Почему бы тебе ни взглянуть на это с точки зрения здравого смысла. — Хотя тон Говарда ясно говорил, что надежды на это мало, — Разве что-нибудь кардинальным образом изменилось бы? Ты же сама сказала, что некоторое время нам придется разыгрывать перед всеми мужа и жену.

— Но теперь мы действительно ими являемся! — Лишь сейчас до нее начало доходить истинное значение этого факта. — А не ты ли говорил мне, что собираешься жениться только раз в жизни?

— Да, таково мое намерение, — подтвердил Говард.

— Так, значит, ты хочешь, чтобы наш брак был долгим? — спросила Кристина, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание. Неужели… нет, этого просто не может быть…

— Возможно, мы всего лишь опередили события, которые должны были произойти в любом случае, — сказал Говард.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не была до конца искренна со мной, когда говорила, что не можешь забеременеть, не так ли?

Она почувствовала, как лицо ее невольно заливается краской стыда.

— Тебе это знать ни к чему. Даже если что-нибудь случится, я справлюсь сама.

Действительно справлюсь, мрачно подумала Кристина. Зачем мне человек, женившийся только из-за ребенка. Она хотела мужа, влюбленного в нее без ума. Какой же дурой надо было быть, чтобы хоть на секунду предположить, будто он к ней неравнодушен!

— Это означает, что ты тоже оставляешь за собой право решать за меня, — резонно заметил Говард. — Кажется, это называется двойным стандартом.

Кристина скрипнула зубами от злости.

— После первого раза никто не беременеет. — Не успев еще произнести эти слова, она поняла, что сморозила глупость, но было уже поздно.