Камилла Мортон: Плутовка

— Я так и знал, что вы постараетесь увильнуть от ответственности. Впрочем, чего еще можно ожидать от женщины за рулем? Хотя… в наши дни распознать женщину не так-то просто.

Он бесцеремонно оглядел ее с головы до ног: короткая стрижка, хрупкая, как у подростка, фигурка, облегающее — черное с блестками — платье, браслеты на тонких, словно прутики, запястьях, длинные ноги, обтянутые телесного цвета чулками. Он не считал нужным скрывать свое презрение.

Буря возмущения охватила Вирджинию. С вызовом посмотрев на него, она саркастически заметила:

— Я умею водить машину, чего не скажешь о вас. Однако, я вижу, ваша машина не слишком пострадала.

— По-вашему, может, и не очень.

Вирджиния скользнула взглядом по «даймлеру»:

— Всего-то неприятностей, что слегка погнули порог. Это поправимо.

Рич прищурился, едва сдерживая себя.

— Вы, кажется, не заметили. Это — «даймлер», ремонт обойдется весьма недешево.

— Вы намекаете на то, что я должна вам заплатить? Ну уж нет, на это можете не рассчитывать. Я вас не знаю и, по правде сказать, знать не хочу: грубее человека не встречала. Если такая мелочь способна вывести вас из себя, что же будет, когда произойдет что-то серьезное?

Раздражение Рича немного улеглось, уступив место любопытству, к которому примешивалось нечто вроде восхищения. Как она уверенно и бесстрашно смотрит на него. Как гневно пылают ее глаза и как она молода!..

Он принял ее за одну из тех светских девиц, которые прожигают жизнь в погоне за удовольствиями, считают своим долгом эпатировать общественное мнение и попирать привычный уклад. Наверняка направляется на какую-нибудь идиотскую вечеринку, где будет танцевать до рассвета под эту новую, разухабистую, музыку, пришедшую из-за океана.

Рассчитывать на его благосклонность явно не приходилось. Колючий, непроницаемый взгляд по-прежнему сверлил Вирджинию. Знала бы она, что этим самым взглядом он держал в повиновении полк солдат. Но Вирджиния не желала уступать и даже глазом не моргнула.

— Нет, я не намекаю, что вы должны платить, — сказал он. — Я в состоянии сделать это сам. Но скажите — просто, чтобы удовлетворить мое любопытство: ваша семья в курсе, что вы носитесь по городу одна в такой поздний час?

Его губы скривились в некоем подобии улыбки.

— Это вас не касается, — заносчиво отрезала Вирджиния. — Я уже не в том возрасте, когда спрашивают разрешения у родителей.

— Жаль, что вас до этого возраста не научили приличиям.

Оглядевшись и увидев, что толпа внимательно следит за их перепалкой, Вирджиния понизила голос:

— Если вы намерены поучать меня, извольте делать это не на публике. Сэр, вам, похоже, невдомек, что после войны женщины стали не те — они освободились от бремени прошлого.

Рич вопросительно вскинул темную бровь:

— Почему же невдомек? Только, по-моему, это порождает безответственность.

— Слава Богу, немногие разделяют вашу точку зрения. Если мы носимся — как вы выразились — по городу, значит, нам так нужно.

— И обязательно по ночам?

— А вы хотели бы, чтобы женщины с наступлением темноты не выходили за порог?

— По крайней мере, чтобы они не выходили без сопровождения. Это рискованно, если, конечно, вы не хотите, чтобы вас приняли за женщину известного сорта. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Вирджиния отказывалась верить своим ушам. Нет, каков наглец!

— Понимаю и мне это совершенно безразлично. — Она отвернулась от него, чтобы открыть дверцу. — Не вижу смысла продолжать спор, поэтому желаю вам спокойной ночи, — сухо проронила она. — Надеюсь, когда вы сядете в свой драгоценный «даймлер», он развалится на ходу.

Только когда незнакомец направился к своей машине, Вирджиния обратила внимание на две его особенности: во-первых, он был весьма привлекателен, а во-вторых, слегка прихрамывал. Она тут же решила, что он ударился при столкновении, и принялась корить себя. Вспомнив о приличиях, она бросилась за ним.

— Ах, Боже, вы хромаете!.. Ранены?! — запричитала она извиняющимся тоном. — Простите, я должна была раньше поинтересоваться…

Рич удивленно обернулся, но, увидев неподдельную тревогу в ее глазах, вежливо улыбнулся:

— Не волнуйтесь, я хромаю не поэтому. Это немецкая пуля.

Вирджиния почувствовала, что краснеет.

— А-а-а, ну, слава Богу… — Она осеклась и поспешно прикрыла ладонью рот. — То есть я не хотела сказать, будто рада, что вас ранили.

— В самом деле? — иронично спросил он. — Наверное, подумали, что немец, который стрелял в меня, мазила? Что ему надо было целиться выше, в сердце?