Екатерина Вергилесова - Сложная любовь

Все стали рассаживаться за стол, раздался хлопок открываемого шампанского, звякнул хрусталь:

— За тебя, Ирочка! — провозгласил Андрей, и Ира, далеко откинув голову, осушила высокий бокал.

Кто-то поцеловал ее в щеку, и сквозь шум поздравляющих ее голосов она услышала звонок в дверь, крикнула:

— Откройте! — и продолжала, смеясь, рассказывать Наташе о том, какой смешной растет Коленька и как они с Андрюшей его любят. Краем уха она слушала какую-то очередную бесконечную байку, рассказываемую Владиком — и вдруг его возбужденный голос как-то осекся — и пауза во всеобщем праздничном шуме заставила Иру поднять голову.

На пороге комнаты стояла высокая блондинка. Волосы волной струились по плечам, светло-бежевый пиджак подчеркивал высокую грудь. Огромные глаза синели на загорелом лице. В руках девушка держала огромный букет роз и перевязанную алой лентой с бантом картонную коробку.

— Извини, что опоздала, — сказала гостья, — на полчаса застряла в пробке на Садовом, еле выбралась переулками.

Чуть постукивая каблучками в наступившей тишине девушка подошла к Ире и протянула ей букет:

— Поздравляю! — и, нагнувшись, поцеловала ее в щеку.

Только теперь, услышав ее голос, Ира узнала в незнакомке Галю, свою невзрачную одноклассницу, о которой ее только полчаса назад расспрашивала Вика.

Потом, когда они пришли на кухню, чтобы налить воду в вазу и убрать в холодильник невиданные пирожные, принесенные Галей, та вынула из маленькой сумочки небольшую коробочку и протянула ее Ире:

— Возьми, это тебе. Это как раз твой камень — в смысле по Зодиаку.

Ира открыла бархатный красный футляр: внутри лежал небольшой кулон, с темным камнем в серебряной оправе.

На кухню вошел Андрей и Ира представила ему свою старую школьную подругу. Чуть улыбнувшись, Галя подала ему свою узкую загорелую руку и, цокая каблучками, прошла по коридору в комнату. Даже с кухни Ира слышала, как, когда она вошла, разговор опять на секунду замер — и только потом возобновился вновь.

Возвращаясь по горящей огнями ночной Москве домой, Галя чувствовала, что все случилось так, как она хотела. Кулон пришелся Ире по сердцу, пирожные были съедены с восторгом, подруги весь вечер расспрашивали Галю о ее жизни. Только теперь она смогла сознаться сама себе, как важен был для нее этот визит. Ведь в глубине души она так и оставалась невзрачной девочкой из 9 «Б» класса, которую поддразнивала блистательная Вика Смирницкая, с которой мальчики заговаривали только, чтобы взять тетрадку переписать домашнее задание и которую никогда-никогда не приглашали на медленный танец. Глядя на проносящиеся в зеркальце заднего вида огни, она вдруг подумала, что все, чего она добилась за последний год, словно сконцентрировалось для нее в той тишине, которой встретили ее ирины гости. При одном воспоминании об этом она чувствовала как сладко и гордо сжимается ее сердце. В этот момент Галя словно со стороны видела свои длинные загорелые ноги, плещущую чуть выше колен юбку, черные австрийские туфли, уверенный шаг…

Как завидовала она этой одновременно сдержанной и призывной походки своих подруг и знакомых! Как старалась научиться двигаться так же — раскованно и целеустремленно, свободно и сконцентрированно. И вдруг все пришло само: год назад она заметила, что не только прохожие провожают глазами ее статную фигуру, когда она, припарковав свою «девятку», идет к подъезду, но и коллеги, которых трудно чем-то удивить, не сводят с нее глаз, когда она встает из-за стола. Теперь она понимала, что это случилось тогда, когда к ней пришла уверенность, когда из секретарши — иначе говоря, девочки на побегушках, которой она была в «Меркурио-центре», где Галя проработала два года, она превратилась в помощницу генерального директора одной из крупнейших московских риэлтерских фирм.

А как трудно было ей начать новую жизнь! Ведь Галя никогда не мечтала о карьере «бизнес-вумен». Еще в школе она мечтала стать ветеринаром, вечно таскала в дом бродячих кошек и собак, птенцов, выпавших из гнезда, и прочую живность. После десятого класса она без труда поступила в ветеринарное училище и так бы, наверно, всю жизнь проработала бы в районной лечебнице, если бы не тот далекий уже майский день.

Галя непроизвольно вспоминала его каждый раз, когда ее называли по имени-отчеству — а с тех пор, как она стала принимать участие в серьезных переговорах, это случалось все чаще и чаще. Как бы ни была она закалена той жизнью, которую ей приходилось теперь вести, каждый раз она вздрагивала, словно опять вернулся тот майский день, когда дядя Витя заехал за ее родителями, чтобы отвезти их на дачу. Была пятница и на следующий день Галя сама собиралась приехать к нему. Вечером она собирала вещи и уже представляла себе начинающие зеленеть лужайки в лесу, костер и жареную картошку ближе к ночи, когда резкий телефонный звонок заставил ее очнуться от задумчивости.