Диана Машкова - Дом под снегом (сборник)

Дверь спальни скрипнула. Алиса все еще сидела на туалетном столике с прикрытыми глазами. Евгений молча подошел к ней и, обняв за талию, поднял на ноги. Сквозь тонкую блузку Алиса ощущала его мокрый сильный торс. «Только бы он не заговорил, только бы не заставил открыть глаза», — думала Алиса. Евгений молча уложил девушку на кровать, подмял под себя и стал нетерпеливо задирать скрутившуюся и обмотавшуюся вокруг ног юбку. Снова движения его были резкими и быстрыми, снова Алисе казалось, что он стремится вознести ее и уничтожить. Потом все стихло — Алиса распласталась на кровати, а Евгений упал на нее и придавил так, что нечем было дышать.

— Ты — солнышко! — прошептал он.

Алиса боялась, что он может пролежать так еще долго-долго, и тогда она задохнется. Но уже через пару секунд почувствовала, как они разъединились.

Открывать глаза и вставать было тяжело. Алиса видела, что все вокруг нее сморщилось и сжалось, словно отпущенное им время. Мелкими морщинами покрылись портьеры на окнах, жгутом скатались разгоряченные действом простыни, и даже ее отражение в зеркале расплывалось рябью, как вода в озере в ветреный день. Превозмогая себя, она улыбнулась растянувшемуся на кровати Евгению и поплелась в ванную комнату.

Когда она вернулась, кровать уже была заправлена и застелена покрывалом. Никакой надежды хоть как-то дополнить или изменить произошедшее не оставалось. Евгений по-отечески чмокнул ее в лоб, на миг прижал к себе и скрылся в ванной. Через пять минут оба были одеты, причесаны и стояли у входной двери с портфелями в руках.

— Черт бы тебя побрал, — одними губами произнесла Алиса, взглянув на часы. Все — вместе с разговорами, воображаемой игрой в жмурки, одеваниями-раздеваниями и самим процессом соития заняло пятнадцать минут.

Евгений, напротив, сиял от удовольствия — все успели, как он и планировал. Теперь даже на встречу опоздает не больше чем на десять минут, а это вполне допустимо.

— Ты что-то сказала?

— Нет, ничего. — Алиса ответила раздраженно, но он этого даже не заметил.

Они вышли из подъезда и молча, по-деловому торопливо разошлись в разные стороны, словно люди, только что столкнувшиеся в лифте. И лишь привычный к такому делу вахтер плотоядно ухмыльнулся за их спиной.

Дни тянулись для Алисы нестерпимо долго. Она помимо воли пребывала в крайнем напряжении, прислушиваясь и присматриваясь из своего крошечного кабинета к каждому шороху и движению в коридоре. Работать стало невыносимо. Обыденные дела раздражали ее до предела — все казалось пустым, низменным и ничтожным. Единственным подтверждением того, что все, что произошло с ней и Евгением, не было сном, служили его подписи на документах, которые она готовила. Раньше все письма, все справки, все статьи для СМИ, переданные на согласование, возвращались исполосованные зачеркиваниями и исправлениями. Алиса тратила по полдня на то, чтобы разобрать эти не по-мужски крупные каракули; до боли в глазах вчитывалась в его невероятно неразборчивый и, казалось, презрительный почерк. Теперь документы возвращались в своем первозданном виде, заверенные размашистой подписью. От этого новшества Алисе было одновременно и сладко, и противно.

Еще ей нестерпимо хотелось говорить о нем. Все равно с кем. Она стала чаще выбираться из своего укрытия и неизменно оказывалась в его приемной. Каждый раз приходилось выдумывать какие-то мелкие предлоги, а когда предлоги и фантазия иссякали — навязываться в подруги его секретарше. Так хотя бы появилась возможность слушать — Ира работала при шефе уже больше трех лет и знала многое о его привычках, характере, манерах. Видимо, и она тоже была втайне влюблена в своего начальника, а может, просто сработалась настолько, что не мыслила себя без его присутствия и руководства. Алиса чувствовала, что они не были близки, — и находила в Ирише тайную, но так необходимую ей, поддержку.

Изредка Алиса сталкивалась с Евгением в длинном министерском коридоре. Он улыбался ей, здоровался и шел дальше по своим государственно-важным делам.

Так проходили недели. Терпение Алисы иссякало. Временами она едва сдерживалась, чтобы не ворваться к нему в кабинет, не выдернуть его за шиворот из-за заваленного бумагами стола и трясти, трясти изо всех сил, пока он не вспомнит, кем они друг другу были, и не выбросит из головы непроходимые чащи мелких и крупных дел, обязательств, решений.

Алиса сдерживалась. Евгений не вспоминал.